Храм любви

У герцога было несколько альбомов с фотографиями, и гости, навещавшие его в замке Ингл, рассматривали их с большим интересом.

Разумеется, влюбленные в него женщины выпрашивали некоторые из них на память. Они также навязывали ему свои снимки, надеясь, что он будет хранить их у сердца. Однако его гораздо больше захватывала художественная задача создания такого портрета, который удовлетворял бы его самого, чем все восторги по поводу предмета изображения.

Но теперь, когда он делал в храме снимок за снимком, он поймал себя на мысли, что должен непременно сфотографировать Сариду. Он был уверен, что ее портрет сможет соперничать; а скорее даже превзойдет те, которые ранее образовали в его альбоме серию «Красавицы Малрборо-Хаус».

Она без толку пропадает здесь, на Яве. Мысленно он предупредил себя, что было бы ошибкой слишком увлечься Саридой, какой бы очаровательной она не была.

Но когда они вышли из храма на солнечный свет, он убедился, что не смотреть на нее невозможно, и продолжал смотреть.

Сарида носила зеленый саронг, и поэтому ее тело казалось частью деревьев, трав и цветов. Однако ее лицо могло быть высечено из камня с таким же изяществом, как и бодхисаттвы или как рельеф с галереи. Герцог поставил аппарат на камень и сказал:

– Вы еще не показали мне скульптуру принцессы. Мне не верится, что ее нет на галерее.

– Конечно есть, – ответила Сарида. – Но, как и можно ожидать, она меньше, чем царь. Принцесса робко примостилась рядом. Конечно, он же мужчина, и поэтому гораздо важнее, чем она.

В ее голосе прозвучал вызов, заставивший герцога рассмеяться.

– Покажите мне принцессу Шайлендру, чтобы я мог убедиться, что она так же красива, как в моих ожиданиях.

Вслед за Саридой он поднялся на галерею.

Когда они подошли к рельефному портрету царя, она отвела в сторону лианы, и он снова смог увидеть свое собственное лицо. За ночь ему удалось убедить себя, что, вероятно, он ошибался, или, может быть, Сарида внушила ему мысль об этом сходстве. Но теперь, когда он опять смотрел на рельеф, не оставалось ни малейших сомнений, и любой, даже самый скептически настроенный, наблюдатель подтвердил бы, что лицо царя было его собственным лицом. Оспаривать это было бы нелепо.

Когда Сарида раздвинула другие лианы, он увидел рядом с царем скульптурный портрет принцессы. Она была гораздо меньше, чем царь, и камень почти не был поврежден. Казалось, что ее лицо изваяно не более года назад.

Герцог смотрел на него, и Сарида, не сводя взгляда с его лица ожидала реакции. Он изучал рельеф, думая, что еще раз увидел то, что ожидал увидеть, а не то, что было в реальности. На мгновение он даже закрыл глаза. Но изваяние не сдвинулось с места и не изменилось. И, как бы он ни отказывался это признать, это было изображением Сариды. Увиденное так его потрясло, что он спросил ее, чуть ли не грубо:

– Полагаю, что вы ждете, чтобы я это сфотографировал?

– Я думаю, что вы сфотографируете царя, – ответила Сарида.

Герцог хмурился, возвращаясь назад за фотоаппаратом. Может быть, ему снится сон? Может быть, это какой-то трюк? Как это возможно – обнаружить на Яве свой собственный портрет, а рядом портрет ныне живущей девушки? Ему пришло в голову, что кто-то его разыгрывает. Возможно ли, что это мистификация, придуманная султаном, чтобы привлечь внимание к происходящему в Джокьякарте? Он понимал, однако, что это невозможно.

Как бы он не хотел в это поверить, но рельефы, изваянные в девятом столетии, изображали его самого и Сариду.

Он сделал снимки, и Сарида, не говоря ни слова, вновь закрыла изображение лианами. Теперь никто из проходящих по лесу, даже зная о существовании храма, не увидел бы ничего, отличающего его от окружающего пейзажа.

Они медленно направились в сторону дома.

На полпути герцог довольно резко спросил:

– Как вы можете объяснить то, что вы мне только что показали?

– Думаю, что вы знаете ответ, – очень спокойно сказала Сарида.

– Вы в самом деле ждете, что я поверю в перевоплощение, в то, что буддисты называют кругом перерождений? – поинтересовался герцог.

Хотя она промолчала, ответ ее был заранее известен.

То, что он сумел прочесть ее мысли, сделало его еще более агрессивным. Дело в том, что герцог боялся всего, чего не мог понять. Увиденное было новым для него, а поскольку легкого и ясного объяснения происходящему он найти не мог, то не хотел об этом думать. Сарида поняла, что он зол на самого себя. Когда они подошли к дому, она сказала:

– Я уверена, что отец захочет вас увидеть после того, как вы позавтракаете.

Герцог колебался. Ему одновременно хотелось и уехать и остаться. Не в силах разобраться в собственных чувствах, он понимал лишь, что они его тревожат. Пока он раздумывал, Сарида взглянула через плечо и слегка вскрикнула. Герцог оглянулся и заметил вдалеке трех всадников, приближавшихся по той же дороге, откуда раньше приехал он сам.

– Кто это? – спросил он.

– Голландцы, – ответила Сарида. – Быстрее, нельзя, чтобы они вас увидели.