Храните вашу безмятежность

Придержав за руки, девушку спустили на пол, ее алое с черным платье зашелестело. Маска Аквадораты тоже была золотой, отделанной сверху рыжими страусовыми перьями, каскадом спускающимися на ее рыжие же волосы.

— Ваша серенити, — сказала сладко Паола, — мне кажется…

— Перекреститесь, — предложил дож, — это старинный рыбацкий обычай. Если кому-то что-то кажется, нужно креститься.

Синьорина Раффаэле поморщилась.

— Уже довольно поздно, а его серенити ждет с утра заседание Совета.

— Какое точное замечание. — Чезаре повертел в руках опечатанную бутыль и резким жестом выбил пробку. — А фрейлину доны догарессы — уроки.

Паола вздохнула:

— Позволите отпустить слуг и проводить вас ко сну?

Дож кивнул портным:

— Ступайте, вы хорошо поработали, завтра получите у казначея по пятьдесят базантов.

Те поклонились и пробормотали благодарности. Паола направилась к горничной, но тишайший ее остановил:

— Вы, дона Раффаэле, тоже ступайте. Милая Ангела в состоянии взбить мои подушки без вашего руководства.

Голубка закусила губу и приготовилась заплакать. Горничная затравленно смотрела на нее сквозь прорези маски.

Грохотнуло. В камин влетела только что распечатанная и еще полная бутыль, в беснующихся клубах пламени парила саламандра.

— Пошли. — Дож взял Ангелу под руку. — Его серенити пора баиньки.

Дверной проем на несколько мгновений превратился в раму чудесной картины: дож в парчовом кафтане и подле него — рыжеволосая изящная догаресса.

Глава 8 Львица на арене

Маура кормила «супруга» завтраком. Карло был в женском платье, ему предстояло отправляться на уроки, после бессонной ночи он поминутно зевал и потирал глаза. Филомена спала в своей комнате.

— Разбужу ее после полудня, — пообещала Панеттоне.

Карло вернулся в дом с саламандрами часом позже хозяйки и поговорить с ней не успел. Маура передала ему извинения догарессы и постаралась смягчить его раздражение. Из-за последнего поспать им так и не удалось.

— А еще она просит тебя заскочить между уроками к князю Мадичи, — вспомнила девушка. — Экселленсе должен рассказать нам о том, что узнали его вампиры.

— Филомена озадачила Ночных господ?

— С благословения князя.

— Ну разумеется. Жаль, что мне не пришло это в голову раньше, когда Мадичи жаловался на невозможность уединения с его серенити.

— Филомена считает, что в основе характера чудовищного князя — чудовищное равнодушие, что-де он и сам мог бы проявить инициативу, но ему было скучно и лень.

Карло, закончивший завтрак, кивнул:

— С заводным ключиком в руке нашей догарессы ему приходится шевелиться.

— А еще она боится, что своими действиями может помешать Чезаре.

— У нее не будет на это времени, — уверенно сообщил Маламоко, закалывая волосы у настенного зеркальца. Локон спустился у щеки, придавая молодому человеку девичий вид. — Если продолжить метафору с заводной игрушкой, пружина тишайшего Муэрто будет отпущена уже завтра.

— На экзамене?

— Большое событие, масса сановных гостей, любопытные горожане. Идеальные декорации для спектакля.

— А как он распорядится наследием Теодориха?

— Ума не приложу. Может, взорвет к чертям?

— Ты шутишь?!

— Разумеется, шучу, моя встревоженная булочка. — Карло поцеловал супругу. — Он сначала дождется первого ребенка в третьем поколении Саламандер-Арденте, а потом будет действовать по обстоятельствам.

— Думаешь, Бьянка уже…

— Не пытайся удержать меня интересной беседой. — Улыбнувшись, Маламоко толкнул дверь и закончил, уже обернувшись на пороге: — Сестра Аннунциата позволяет мне сбегать при условии, что в школу возвращаюсь я до синьорины Раффаэле.

Маура, машущая на прощание, в очередной раз обрадовалась, что на этот канал не выходит ни единого соседского окна и что придумывать очередную сестру ей не придется.

* * *

Панеттоне да Риальто — сатрап и мучительница. Об этом я сообщила ей лично, отбиваясь ногами, а руками вцепившись в изголовье кровати. На что мне предложили не капризничать, а, напротив, испытать вину перед несчастным Карло, после бессонной ночи корпящим над конспектами.

— Да кто ему мешал спать? Вы сами придумали всполошиться и искать меня по городу.

— Ты не предупредила, что собираешься любезничать с вампиром до утра.

— Вот до утра бы и сохраняли спокойствие. А после пришлось бы тревожиться лишь за Лукрецио, не переносящего солнца.

В споре я, положим, победила, но Панеттоне достигла своей цели. Я встала с постели.

Быстро перекусив, мы сели за конспекты, а потом я опять стала тренироваться в спусках и подъемах.

— И этот стронцо, — рассказывала я, пыхтя, — обозвал меня Теодорихой.

— Какой кошмар. Теперь вниз.

— И даже не захотел говорить…

— Чудовищно. Поживее!

— Послушай, — я замерла на ступеньках, подняв ногу, — а не лучше ли будет поплавать?

— Что?

— Это даст мышцам больше сил. И гораздо интереснее топтания на одном месте.

Маура подумала.

— Обещай не заплывать за пределы нашей улицы.

— Обещаю не выныривать на поверхность за ее пределами.

— И каждые четверть часа изволь показываться мне на глаза. Филомена, я не шучу. Не увижу твоей макушки хоть на пару минут дольше, сигану в воду сама. А ты знаешь, что тогда произойдет.