Храните вашу безмятежность

Зара-Паола. Каких только слухов не ходило в городе о фрейлине догарессы! Она нравилась тишайшему Муэрто, настолько нравилась, что все во дворце подозревали адюльтер. Но вмешался Лукрецио Мадичи. Совсем уж шепотом говорили, что об этом его попросила дона Филомена, измученная ревностью. Он обратил Голубку Паолу. Бедной девушке, получившей второе вампирское имя Зара, не осталось ничего, кроме как принять свою судьбу. Это смирение так впечатлило экселленсе, что он предложил страдалице брак.

В эту историю синьор Копальди не верил, но она ему нравилась. Еще ему очень нравилось, что свое бракосочетание Карло Маламоко провел с огромным синяком под глазом. Артуро сам вызвался быть шафером только затем, чтоб «приласкать» счастливого жениха, отомстив за тот скандальный поцелуй. Карло не сопротивлялся избиению. Затем они пожали друг другу руки. Руки подали, но осадочек остался. Теперь синьор Копальди невольно вздрагивал при виде любого Ньяга, которые попадались ему на глаза.

— Лукрецио! — ахнула Зара. — Это детский крик?

Князь потянул носом.

— Поздравляю, Маура разрешилась от бремени.

— Панеттоне! — К спальне, сдерживаемая длинными руками дожа, рвалась Филомена. — Панеттоне! Я здесь!

Двери распахнулись.

Маура лежала в постели, на груди ее вопил крошечный черноволосый младенец. Догаресса, неловко переваливаясь, подошла к кровати.

— Первый раз это больно, — сообщила ей счастливая мать.

— И не в первый тоже. — Дож погладил круглый животик своей супруги и протянул свободную руку Карло. — Поздравляю!

Маламоко посмотрел на него мокрыми черными глазами:

— Это девочка!

— Замечательно, дружище! Ты молодец!

— Мужчины, — сказала Маура подруге, — все они в этом. Он молодец, как будто он орал от невыносимой боли…

Карло бросился на колени:

— Никогда больше я не подвергну тебя этим страданиям, любовь моя.

Ротик Мауры округлился, она вовсе не это имела в виду.

— Боюсь, Такколо, — улыбнулся дож, — наши женщины сами будут решать, когда и сколько наследников появятся под небом безмятежной Аквадораты. Нам с тобой только придется хранить эту безмятежность для них.

— Господа, — разбил воцарившуюся после этих слов дожа тишину голос лекаря, — вам пора оставить счастливую мать. Дона Маура еще слаба.

— Ты молодец! — Догаресса расцеловала щеки подруги и прикоснулась губами к мокрой макушке ребенка. — Малышка Маламоко.

И все потихоньку покинули спальню, оставляя счастливую семью в их счастливом уединении.

— Интересно, — сказала Филомена, возвращаясь на праздник под руку с супругом, — успею ли я родить раньше, чем Бьянка? Матушка писала, срок довольно большой.

— Какая разница, тесоро?

— Ну, я не отдала звание первой ученицы княгине Мадичи, так что могу рассчитывать хотя бы на королевский остров. Хотя, знаешь, Чезаре, ты прав. Какая разница? Синьорина Саламандер-Арденте и без того получила от жизни больше всех прочих синьор и синьорин, и больше, чем ожидала.

— Титул? — улыбнулся супруг.

— Тебя, тесоро, — Филомена остановилась и посмотрела ему прямо в лицо, — и эти глаза цвета спокойного моря.

Сопровождающие тишайшую чету терпеливо ждали окончания поцелуя, хотя длился он довольно долго. Аквадората благоволит влюбленным, наверное, потому, что любовь так похожа на море.

Конец