Хранитель

Сальконе поспешно приспустил штаны, обнажая эрегированный член, о коем Семь не имела никакого представления. Он несколько раз оттянул на нем кожу. Глаза девушки расширились от ужаса. Она не могла говорить, лишь протяжно и глухо мычала. И когда Сальконе уже уперся своим окаменевшим огромным членом в бедро послушницы, вдруг раздался сильный удар, от которого тело черного мужчины безвольно придавило девушку.

— Матушка, — во весь голос вскрикнула Семь, пытаясь спихнуть с себя мужчину.

— Тише, девочка моя… Не хватало еще всю Обитель перепугать. — Наставница, тоже пребывающая в одной ночной рубашке, изо всех сил толкнула мужчину, и он перекатился на спину. Вытащила кол из земли и развязала руки девушки. — Срам прикрой, — сердито скомандовала, кивком головы указывая на открытую рваной сорочкой грудь.

— Что он хотел со мной сделать, матушка? — спросила Семь.

— Обесчестить, — просто ответила настоятельница. — Видишь, это его орудие, — и она показала на большой и все еще стоящий член. — Он хотел удовлетворить своего внутреннего зверя… Проник бы в тебя, причиняя жуткую боль, потому как сам Дьявол в него вселился…

— Вы его… убили? — робко спросила девушка.

— Думаю, что нет… — матушка подошла и боязливо протянула руку к черной, как смоль, шее злодея. — Оглушила просто… Нам нужно срочно запереться в стенах монастыря и начать молиться определенным образом, — она уже тащила девушку, по пути размышляя, как в дальнейшем поступить.

Оставались считанные часы до приезда всадников. Она это знала, потому не боялась. Нужно просто эти считанные часы пережить. Придет защита, а вместе с ней и покой.

Этот черный мужчина совсем не случайно оказался именно здесь. Он прошел долгий путь через Ануши. И только самому Дьяволу известно, как он это сделал. Но он искал именно их, ее послушниц. И насилие хотел совершить не под действием взбунтовавшейся плоти. Отнюдь. Ему это было необходимо сделать по какой-то другой причине…

Однако в душе настоятельницы родилось противоречащее всему произошедшему чувство благодарности к этому черному мужчине. Совершенный им поступок отбросил прочь необходимость в планируемых ею грязных действиях. Он заменил ее. Да, не выйди она на улицу вовремя, ведомая непонятной силой, весь восемнадцатилетний план ее покровителя мог бы попасть под удар.

Кстати, про удар. Она ударила его по голове ломом, небрежно оставленным садовником у двери. Или тоже провиденье?

— Всем продолжать молитву, — приказала она высыпавшим в коридор монахиням. — Послушнице Семь сделалось нехорошо, вот и вышла на улицу… Сейчас все в порядке… Но необходимо прочитать три раза молитву от злых сил…

Все разошлись по своим кельям.

— Пойдем ко мне, дитя, переоденешься, — почти шепотом произнесла настоятельница Семь.

И когда дверь кельи плотно закрылась, настоятельница, внимательно вслушиваясь в монотонное песнопение, проговорила:

— Ты должна мне все рассказать… Без утайки. Считай, что это исповедь.

— Я постараюсь, — отозвалась послушница, нервно всхлипнув.

Переодевшись, она встала на колени перед образами и, широко перекрестившись, поведала матушке о том, как сковало ей горло во время молитвы и о том, как неведомая сила потянула ее на улицу. Рассказала о том, как поначалу совсем не испугалась, а потом все ее тело сковало бессилием. И даже язык не поворачивался, чтобы позвать на помощь. А потом черный мужчина порвал на ней одежду…

— Что ты почувствовала? — вспыхнула настоятельница, чем очень перепугала девушку. — Правду говори. Не осужу… Мне надо знать… — последние слова матушка произнесла на грани отчаяния.

— Мне было страшно… и приятно… от… его ладони, накрывшей мою грудь… — девушка заикалась и заливалась пунцовой краской, но говорила правду. Она никогда не лгала ни себе, ни матушке. — А потом он… снял штаны… и я снова испугалась… сильно… и даже показалось на секунду, будто совсем не удержалась… так мокро сделалось между ног… показалось, наверное, со страху…

Матушка закрыла лицо руками, чтобы втайне улыбнуться. Черный мужчина, казалось, посланный самим Дьяволом, исполнял волю Всевышнего? Помогал ей? Спасал ее от греха? Это не укладывалось в ее голове. Но было правдой.

— А теперь читай молитву, дитя… читай…

Совершенно обессилев, матушка откинулась на кровати, одними губами шепча слова благодарности.

ГЛАВА 3

Гневно всхрапывая, в синеву спустившейся ночи прямо из скалы на всем ходу ворвались всадники на вороных лошадях. Их лица были полностью скрыты капюшонами мешковатых балахонов, похожих на монашеские. Однако, никаких отличительных особенностей, из-за которых их можно было бы причислить к представителям той или иной религиозной конфессии, не было.

На подъезде к монастырю двенадцать всадников замедлились. Натянутые поводья, казалось, лишь немного сдерживали неудержимую прыть лошадей.

У самых дверей всадники почти все одновременно спрыгнули со своих рысаков. И лишь один из них быстрым шагом устремился в монастырь. Но двери были закрыты. Мужчина слегка наклонил голову, прислушиваясь и принюхиваясь. Его рука все еще сжимала ручку двери, в ожидании, когда ему, наконец, откроют.