Хранитель

Снова принялась молиться. И почему именно ему выпала честь везти эту набожную пташку. Но надо было признать, что она была действительно красива. Романо даже успел между молитвами увидеть ее без одежды. Сладкая. Невинная и чистая.

Отогнав прочь волнующие мысли, заставил себя подумать о маршруте и вынужденной остановке для отдыха. Они со всадниками могли скакать целые сутки, не останавливаясь. Но девушки. Никогда не сидящие в седле. Романо втянул запах справа и увидел красные отметины на внутренней стороне бедер у каждой девушки. Двухчасовая езда сказывалась. Но ни одна из них не пожаловалась. Так были воспитаны. Молодец, матушка, удружила.

Присвистнув, он заставил всадников сбавить скорость и постепенно остановиться. Что же было в головах у его ребят? Неизменная похоть. Близость невинных девушек раззадоривала их сущность. Но все без исключения всадники четко понимали, что не просто не тронут ни одну из девушек, но и впоследствии, при удачном стечении всех обстоятельств, они вынуждены будут их забыть. Потому так бешено колотились сердца, желающие вкусить запретный плод.

Стоянку он выбрал традиционно. Бывая в этих краях, останавливался в харчевне "Кио". Нравилась кухня и услужливость хозяев. А теперь выбор пал сюда из-за больших дубовых столов, способных уместить их необычайно большую компанию. Позволив всадникам и девушкам рассаживаться, он вошел за занавеску. Хозяин — маленький суховатый киорец — смотрел на него и разводил руками:

— Я не готовился, месье, принять такую большую компанию… Извиняйте.

— Много не прошу, — снисходительно обратился Романо. — Накорми, чем сможешь. Нам предстоит еще долгая дорога. Не отказывай старому приятелю.

Киорец низко поклонился, выражая высшую форму уважения у представителей его нации.

— Не серчай, Романо, накормлю, чем смогу.

Верховный всадник круто развернулся и, отыскав глазами Семь, поспешил занять место с ней рядом. Девушки специально были распределены, потому что в данном случае представляли большую ценность в самом, что ни на есть, глобальнейшем масштабе. Потому каждый отвечал за свою, доверенную только ему одному.

— А куда мы едем? — рискнула, наконец, спросить Шесть, широко и непринужденно улыбаясь.

— Увидишь, когда приедем, — гневно буркнул ее всадник. Она покосилась на него с упреком и усмехнулась. "До чего ж он сердит", — услышал Романо ее мысли. Занавес. Его Семь, поставив локти на стол, принялась воздавать хвалу Всевышнему за трапезу, которую он им всем посылает. Конечно, ничего плохого в этом не было. Но по спине всадника снова побежали холодные мурашки, и он не выдержал:

— Перестань, а?

Девушка испуганно прервала свой тихий внутренний святой монолог.

— Что? — переспросила так невинно и захлопала огромными черными ресницами. Ну, как это, а? Зачем она так делает.

— Не молись, пожалуйста, — тихо попросил Романо.

Закон перевозки девственниц запрещал всадникам излишне с ними общаться. Только по необходимости. И верховный всадник мысленно чертыхнулся.

— Почему? — снова невинно так, ласково. Ее голос был необычайно певуч и бархатист. Всаднику показалось, что он мог бы под него засыпать. И, может, наконец, выспаться.

— Будет еще время, — решил отмахнуться он.

— Хорошо, — согласилась девушка. — Если вам не нравится…

Да ему все в ней нравилось. Но эти мурашки заставляли его мышцы невольно сокращаться. А он весь состоял из мышц. Как и все его ребята.

Дочь хозяина принесла большой поднос, полный свежеиспеченных благоухающих булочек и два больших кувшина молока.

— Желают ли месье вина? — спросил он, заискивающе наклонившись к верховному.

— Нет, — коротко отрезал Романо.

Предстоящая ночевка не должна ни для кого из них стать роковой. Поэтому вино, излишне расслабляющее и располагающее к жарким ночам, было бы для всадников противопоказано.

— Нет, — еще раз повторил всадник.

Он раздумывал: остановиться ли в соседней гостинице или проехать еще пару часов. Сделать выбор было трудно. В пользу того, чтобы остановиться здесь, говорила только девичья усталость. Но даже в их глазах читалось еще большее желание доехать до места назначения.

Ели практически молча. Романо старался на Семь не смотреть. Его вдруг захватило воспоминание картинки, увиденной им под раскидистым деревом. Сальконе ведь именно ее трогал. Огонь разом поднялся внутри всадника. Он перестал жевать и сжимал кулаки, ощущая стыд и страх девушки. Но он также видел ее обнаженную грудь и закрытое от посторонних глаз курчавой порослью, лоно…

— Вам нехорошо? — она дотронулась до его руки. Он посмотрел на нее ничего не понимающим взглядом, полным огня и жажды.

— Нет, — собрался, прогоняя прочь ненужные воспоминания. — Все нормально. Мы остаемся здесь на ночлег, — объявил он всем присутствующим.

Девушки кокетливо переглянулись, задумывая посплетничать в общей спальне. Но вышло иначе.

Каждый из всадников проследовал в отдельную комнату со своей девушкой.

— Месье, — обратилась к верховному всаднику Семь, — вы будете… спать… рядом?