Хранитель чаек (СИ)

Герцог легко читал эмоции всадников. Они, лишённые возможности видеть чувства других, плохо умели скрывать свои. И сейчас, всматриваясь в бесстрастное лицо Альшарса, Ларан был озадачен. «Ты не такой, как они, — подумал он, прищурившись. — Почему? Это что-то напоминает мне…».

— Боги не любят смиряться, — заметил он.

Сказал только, чтобы что-нибудь сказать. Обычно Ларан легко подстраивался под любого человека, интуитивно говоря с ним на его языке, но сейчас интуиция молчала. Альшарс не считывался. Словно застывшая глыба льда. Словно сама тьма, прореха в ткани бытия.

«Но что-то под этим льдом ты же чувствуешь, не так ли? — размышлял Морской герцог. — И я обязательно узнаю, что. Дай мне только время».

Он проигрывал, и осознавать это было неприятно.

— А я не люблю бессмысленных разговоров. Старик, иди и вели начинать состязания.

Всё задуманное летело под откос, планы рушились. Но Ларан не был бы Лараном, если бы его расстроила такая мелочь, как рухнувшие планы. Все свои комбинации герцог придумывал на ходу. Например, идея с республикой ему пришла в тот момент, когда Леолия только проговаривала приказ выдать Ювину и Джию, пока Сеумас дёргал себя за бороду. К моменту, когда королева обратилась к Медведю, весь план от и до уже лёг подробной мысленной картой перед глазами герцога. Со всеми возможными развилками, пометками «опасно» и жизнерадостными расчётами столбиком. Он уже знал во что примерно ему обойдётся приостановка торговли во всех вариантах течения событий.

Но чтобы выстроить комбинацию, нужно понимать, кто участвует в игре, кто чего хочет, чего боится, на что согласен пойти ради достижения своих целей. Однако принц Альшарс не давал Ларану такой возможности. Но что-то, едва уловимое, цепляло внимание Солёного короля.

Шаман поклонился и вышел, решив не тратить сейчас на почтикороля ни время, ни усилия. Сейчас нужно было срочно придумать, что сделать, чтобы к ночи этого дня Джия всё ещё оставалась живой. Хотя бы живой.

Джия… Простая, как клинок. Чёрно-белая девушка, чья страсть воспламеняла, чьи ходы просчитывались раньше, чем она успела их совершить.

Ларан вообще не любил сложных людей. Только играть с ними.

«Одну ты потерял, когда решил пожалеть себя. Ты тогда выбрал вино вместо борьбы за неё, — шепнул на ухо чей-то насмешливый голос. — А другую потеряешь потому, что вместо неё выбрал игру. Но оно того стоило, не так ли? Игра была прекрасна!»

Ларан споткнулся. Ну ладно, дед. Или, например, призрачная Гедда. Но разговаривать с самим собой это уже было похоже на безумие. Себя невозможно послать к юдарду. Себе невозможно солгать. Перед собой невозможно притвориться. Это не понравилось хранителю Морского щита.

«Ты играл ей, — напомнил всё тот же голос. — И тебе было интересно. Зачем тебе сейчас отыгравшая игрушка? Ты хочешь сыграть ей с Альшарсом?»

«Иди в бездну, мерзкий ублюдок», — ответил Ларан.

А затем подошёл к гонгу и ударил в него. Надел на пальцы ритуальные металлические когти. Самые короткие из тех, что нашёл в жилище убитого шамана, но достаточной длинны для свершения задуманного.

«Если я прямо сейчас начну думать, чего хочу на самом деле, кто я и куда иду, то не сделаю того, что должен».

Иногда Ларан злился на свою способность под разными углами смотреть на одни и те же вещи и думать одновременно о слишком многом. Куда проще быть Эйдом, который видит мир чёрно-белым. Никаких сомнений в выбранном пути. Никаких колебаний. Никакого сомнения в самом себе. Сказка, а не сознание. Разнообразие оттенков порой способно сбить с выбранного курса.

«Я вытащу Джию, — подумал он, приказывая себе сосредоточить все мысли на одной задаче, — и эту её Айяну. А потом уже буду разбираться с самим собой».

На этот раз избранная площадка была круглой, как настоящая арена. Солнце уже перешло линию зенита и сейчас ярко освещало пожухшую траву. Ларан смотрел, как со всех сторон стекаются всадники. И, наконец, увидел её. Джия стояла среди коней, растерянная, встревоженная, и одновременно очень собранная, готовая ко всему.

Его девочка.

Ларан внезапно понял, как сильно она нужна ему. Как корабль — морю.

К княжне подъехал Альшарс. Наследник, видимо, решил, что достаточно потешил публику, выполняя ритуалы. Больше на нём не было украшений, а из одежды одни лишь штаны скрывали наготу. Всадники вокруг раздались в стороны. Альшарс кинул какие-то шипящие слова и бросил княжне саблю. Та ловко поймала. Принц развернул лошадь и направил её к королевскому помосту.

«Хотелось бы знать, что ему нужно от княжны?».

Ларану стало любопытно. Принц влюблён, но тщательно скрывает эмоции? Хотелось бы, но навряд ли им выпала такая удача. А тогда что? Какую игру затеял наследник? А, главное, с кем?