Хранитель Чёрной поляны

Она подхватила склянку, взяла меня на руки и пошла в воду. На сей раз я не стал зажмуриваться, но всё равно не понял, когда мы переместились. Вот вроде только что перед глазами серебрилась река, стеной по берегам стояли ели и сосны, а уже плещется вода в тесном срубе колодца, звенит над ухом опять Майкин смех. Да ну её, эту Берегиньку. Смеётся и смеётся, главное, чтобы не плакала.

Я пощекотал её шею усами, уцепился когтями и полез вверх.

Вдруг в колодец с грохотом полетело ведро. Я вжался в стену сам не свой. Наверху показалась мохнатая голова Овинника.

– Ты где, племяш? – закричал дядька – Жив там ещё?

– Жив, – отозвался я. – Хотя если ты планировал меня убить, тебе почти удалось!

– Нет, это мы тебе с Домовым лифт решили организовать. Так что прыгай в ведро и поехали.

Я оглянулся, пытаясь разглядеть ведро. Оно плавало в колодце и было уже полно воды.

– Нет уж дядечки. Спасибо, но я как-нибудь сам, – ответил я и полез наверх. Они ждали меня у колодца и, как только я показался в зоне досягаемости, вытащили наружу.

– Ну всё, – буркнул Домовой, – Пошли в дом. Хозяин уже приехал, все за стол сели. Тебя ждут.

– Прям так и ждут, – не поверил я.

– Ну, не ждут, но, куда делся опять, интересуются.

Я стряхнул с лап колодезную воду, попрощался с Овинником и пошёл к крыльцу. Домовой уже ждал, открыв дверь. В сенях он всё же остановил меня и спросил:

– Базиль, скажи мне. Только честно. Они тебя слышат?

Я вздохнул:

– И видят, и слышат…

Он встопорщил усы.

– Дела, это надо обсудить. Как только все уснут, я приду. Подлечу тебя и над этой аномалией[45] подумаем, дело-то серьёзное.

Я кивнул и пошёл в кухню.

Глава 15

Реальность

За ужином я изображал из себя обычного кота, у которого из интересов лишь вкусно есть, сладко спать и чтоб иногда ещё за ушком почесали. Потом, не дожидаясь общего отбоя, я забрался к себе, уселся в кресло и принялся тщательно вылизывать свою шёрстку. Я причёсывал и приглаживал свою спинку, тёр лапками ушки и морду, потом тщательно осмотрел хвост живот и лапы – не застрял ли где репей или другие колючки. Лишь убедившись, что сделал всё, что мог я уснул.

Изнанка

– Не знаю, где мне хуже здесь или в Бессонном мире, – сказал Базиль, разглядывая разодранный сюртук. Грязь с него, как и с сапог, ему, конечно, удалось счистить, но прежний щегольской лоск вещи не приобретут никогда. Базиль разделся, в сундуке он нашёл смену белья, чистую рубашку и штаны. Натянув их на себя, Кот снова забрался в кресло и взял гитару.

Он тихонько перебирал струны и обдумывал всё, что произошло за день. Наконец пришёл Домовой. Дядька приволок с собой из-за печки большую корзину. Он принялся вытаскивать и расставлять на столе разные баночки и свёртки. Базиль выжидательно молчал.

– Ну что, давай лечиться! – наконец сказал дядька.

– Судя по всему, мне предстоит долгая и тяжёлая операция.

– Нет, это всё терапевтические средства, – ответил Домовой, разворачивая один из свёртков. Там были большие отбивные котлеты.

– Во, – показал он их Коту – Принимать во внутрь. Запивать чаем с мёдом и душицей!

Он вытащил из корзинки две кружки и дедушкин термос. Базиль жадно потёр ладони, отложил гитару и придвинулся поближе к столу:

– Такое лечение мне нравится!

– Ты особо не радуйся, – оборвал его Домовой, усаживаясь на кушетку со своей котлетой и чашкой, – Там и для наружного применения имеется. Будем проводить комплексную терапию.

Базиль прищурился.

– А какого-нибудь средства для лечения сапог ты не припас?

– Припас. Но давай по порядку.

Базиль был не против. Закончив с едой, дядька заставил его раздеться и лечь на кушетку. Обмазал какой-то душистой мазью, долго растирал и массировал. Потом укутал потеплее и потребовал рассказать, всё что в лесу приключилось.

Базиль, нежась от тепла и внимания, выложил дядьке всё без утайки: и про Лесавок, и про Бабу-Ягу, и про Гусей-Лебедей. Домовой же тем временем пододвинул кресло чуть ближе к двери, так чтобы его хорошо освещал лунный свет. Вытащил из-за отворота рукава большую иглу и вдел в неё лунный луч. Иголка засветилась и тут же принялась летать и порхать над разодранными вещами Базиля.

– Ну а потом я с них слово взял, что они про всё это молчать будут и с Трезором домой отправил, – закончил свой рассказ Базиль. Домовой ещё раз осмотрел заштопанный сюртук и бросил его Коту.

– На, Базиль. Принимай работу, – тот выбрался из одеяла и подушек и оделся. Сюртук был, как новенький.

– А сапоги ты тоже починишь?

Домовой принялся разглядывать оторванную подмётку сапога.

– Починю, как смогу. Но как были не станут. Так что новые у начальства проси. Или Водники может тебе что подберут… – дядька поглядел на Базиля, – Сыграл бы ты что-нибудь, племянник. С музыкой и работа быстрее спорится.

Базиль потянулся за гитарой, а Домовой вытащил из своей бездонной корзины молоточек и коробочку гвоздей.

Тихий гитарный перебор сливался с постукиванием сапожного молотка, а с опушки леса вплетал в эту мелодию свой голос соловей.

Начиналось утро первого летнего дня и это лето обещало быть жарким. И, ой, каким интересным.

Но это совсем другая история.