Хранитель Чёрной поляны

Берегиня тут же отозвалась, словно ждала меня:

– Чего тебе, Кот? – среди отражений звёзд всплыли ещё две: огромные, зелёные. У меня перехватило дух.

– Мне бы к броду по-быстрому. Лесавкам обещал, что приду вечером, а уж ночь на дворе!

– Ну прыгай, я тебя поймаю, – сказала Берегиня и протянула ко мне руки. Сжав волю в кулак и зажмурившись, я сиганул вниз. Ловкие девичьи руки подхватили меня и прижали к груди. Её сердце, или что там у неё в груди есть, билось ровно и гулко. Потом я услышал хихиканье, открыл глаза и увидел, что мы у брода, совсем рядом с домом Лешего и Кикиморы. В глазах у Берегини плескались весёлые искорки.

– Ты что, уснул, Базиль?

– Нет, просто у меня сегодня день открытий.

Майя удивлённо подняла брови.

– И что же ты открыл?

Я замялся.

– Говори, – она нахмурилась. Не хотелось опять ссориться, и я решил соврать, потому что признаться, что думал будто у моего друга нет сердца, я не мог.

– Не знал, что ты сможешь быстрее Водяного Чёрта меня перенести.

Она улыбнулась и поправила прядь волос:

– Иди уж к своим Лешим, я тебя здесь подожду. Назад заброшу.

Я не стал отнекиваться и, изо всех сил стараясь не хромать, пошёл к бурелому, за которым было нужное мне гнездовье. Надо сказать, что гнездом дом Лешего не зря назывался – наш Леший был из того рода, что ещё Зыбочником[42] зовётся, а потому приучил всё своё семейство на ветвях деревьев спать. Устроятся как в люльке в развилке и раскачиваются. Только в зиму под бурелом уходят, в тёплую нору значит.

Подобравшись к облюбованным Лешим деревьям, я позвал:

– Вечер добрый, хозяева. Есть кто дома?

– И тебе, Кот, вечер добрый. А мы думали, придёшь ты или уже нет? – послышался трескучий голос из густой хвои, – Ты к нам поднимешься или нам спуститься?

– Спускайтесь, – говорю, – Сил нет на верх лезть. Я из-за детей ваших сегодня все ноги сбил!

– Да знаем уже, – ответил Зыбочник, кряхтя и сопя спускаясь с ёлки.

– Ты на них обиду не держи, – вышла из-за дерева Кикимора, – И на меня тоже. Я ведь не со зла. Просто не думала, что ты вот так возьмёшь и одним махом всё выхлебаешь. Что в малых дозах лекарство – в больших яд. Так что ты в другой раз просто поосторожней с этим.

Она протянула мне пузырёк, я шарахнулся в сторону, шерсть встала дыбом, когти сами собой выскользнули.

– Тише, тише, Базиль, – зачастил Леший, – Мы ведь, правда, дурного не хотели. Просто как-то так всё глупо получается.

Он развёл руками. Я попытался взять себя в лапы, отдышался, отфыркался. Леший и Кикимора терпеливо ждали. Лесавки подглядывали, сверху сверкая глазищами.

– Ладно, – наконец сказал я, – Забудем. Вот только я официально вас предупреждаю, что, если ваших детей ещё раз за каким-то непотребством в лесу поймаю, пентакль им гарантирую!

Кикимора охнула и зажала рот рукой.

– Ладно, на неделю налагаю на них домашний арест, чтобы и духу их в лесу не было. Сами знаете, что проверить, кто из вас, где, я всегда могу. Так что не вздумайте меня за нос водить.

– Что ты, Котя, что ты! Как скажешь, так и будет. Хочешь, даже на две недели к дереву их привяжу. Вот только ты с пентаклями не торопись. Не ломай жизнь мелким. Они же молодые ещё, глупые.

– Недели хватит, – буркнул я, сдаваясь, – Не то тебе другую ёлку искать придётся. Ну всё, пошёл я, бывайте здоровы.

– И ты тоже не хворай, Василь Васильевич. Спасибо тебе, Хранитель, – Леший почти сливался с деревом, под которым сидел, но я заметил, как он сложил руки в ритуальном жесте. Я кивнул и пошёл назад к броду, где ждала меня Майя.

На освещённом луной берегу она была не одна. Рядом с тоненькой светлой фигуркой девушки громоздилась бесформенной кучей тряпья Кикимора. Увидев меня, болотница заторопилась. Низко кланяясь и желая доброй ночи господину Коту, она, пятясь отступила к бурелому. Я подошёл к Майе.

– Чего она хотела?

– Тётка-то? Да вот, гостинец тебе оставила… – Берегиня кивнула на пузатую склянку – Возьмёшь?

– Не возьму, – буркнул я.

– А если я за неё попрошу?

– Тебе-то это зачем?

– Тётку жалко, она ведь за детей своих боится, а так думает, что с подношением ты, может, подобреешь и не будешь на них сердиться.

– И ты тоже так думаешь?

Она пожала плечами.

– Значит я, по-твоему, упырь[43] и мздоимец[44], который только и ждёт, как бы нашкодивших детишек поймать и взятку за их свободу выклянчить?

– Нет, по-моему, ты просто сам пока не далеко от этих шкодливых детишек ушёл. Вот и не можешь спокойно на их проказы смотреть. Ну что, домой пойдём?

– Пойдём, – ответил я и потёрся о её ноги, – Не сердись, но склянку я брать не буду. Не хочу опять быть мышкой, которая попалась на бесплатный сыр.

– А тогда я возьму, – улыбнулась опять Водяница – Вдруг ещё пригодится…, и тётка глядишь спать спокойно будет. Ты не против, надеюсь?