Хранитель древностей

- Хм, странное дело, - усмехнулся сторож. - Пойди посмотри, какая у меня дощечка висит. "Собирайте рога, кости, тряпки. Получите костюм и велосипед". И все это нарисовано красками. Иду раз, а она с этой дощечкой мне навстречу: "Прибейте, дедушка, куда повидней, видите, какая она нарядная. Вся блестит!" Я и повесил возле численника, кто приходит - всегда смотрит.

- Так я завтра схожу, - решил Родионов. - Там их целый грузовик: и бараньих и коровьих. Ну что ж? Ты вот так целую ночь и сидишь на лавочке?

Сторож взглянул на небо.

- Вот сейчас пойду в столярку, лягу, - сказал он, - теперь уже до утра никто не придет. Директор иногда ходит.

- Что это он? - удивился Родионов.

- А кто ж его знает, - ответил сторож, зевая и качаясь от зевоты. - С женой что-то, наверно.

- Да что ты! - радостно воскликнул Родионов. Но тут я вышел из тени, и они оба смешались. Сторож начал лепить папироску, а кладоискатель шарить по карманам. Я помахал им рукой и сказал:

- Привет вам, громадяне! Все полуночничаете?

- Служба такая, - строго улыбнулся сторож. - Не отойдешь ведь. Вот говорил дирекции: овчарку надо. Как бы нужно! Я бы, скажем, пошел в обход...

- Ладно, дед, - сказал я и сел. - Не крути ты мне шарики, тебе-то и одному тут делать нечего, а то - овчарку ему! Что давно вас не видно? обернулся я к Родионову.

Он неуверенно посмотрел на меня.

- Я только что из гор, - ответил он, - вот записку вам... - Он полез в карман. - Два раза проходил мимо вашей резиденции. Огонь горит, а голоса не слышно - то ли спите, то ли работаете. Я не решился. Вот, пожалуйста... - И он протянул мне записку.

Выплыла луна, стало совсем светло, и я без труда разобрал убористый, очень четкий почерк Корнилова.

"Дело получается дрянь, - писал он. - Как вы знаете, черт нас попутал открыть огромное скопление костей крупного и мелкого домашнего скота. Сюда их сбрасывали, наверно, веками (попадаются и черепа диких животных барсука, волка, лисы). Все это очень интересный материал для тем "Охота и животноводство диких усуней" и "История фауны голоцена". После того как все это зарыли, я приказал тихонько выбирать целые черепа и плюсны ног. Но тут кто-то распустил слух, что мы опять раскапываем скотское сапное кладбище. Паника началась страшная. Колхозники перестали к нам ходить, жена бригадира прислала за самоваром, а про стаканы сказала: пусть остаются, мне их не надо. Козлову (это, помните, тот, который интересовался красавицей) запустили в голову кирпичом. Кто, за что, он не говорит, но ясно: колхозные ребята. Поговорите с директором - может быть, он приедет с милиционером".

Я сунул письмо в карман и сказал:

- И на кой черт ему понадобились эти кости, ну, зарыл бы их с самого начала, и все! А то ведь вон что получается.

Родионов встрепенулся и так обрадовался, что схватил меня даже за руку.

- Да ведь и я ему говорил: "Зарой!.." - азартно воскликнул он. - На кой черт вам эти коровьи лопатки? Это что, вещь! Это древность? Археология? Э, да что! - Он досадливо махнул рукой и вдруг сказал своим обычным тоном, скрипучим и злым: - Вот бригадир Потапов вчера в город поехал докладывать.

- О чем, - спросил я, - кому?

- Ну о чем? О том самом! - ответил он сердито.

- А кто вам про это?.. - спросил я. Он помолчал.

- Никто, - сказал он сухо, - сам знаю! Тут мне что-то пришло в голову, и я сказал:

- Это Михаил Степанович вам сообщил. Он не ответил, только быстро посмотрел на меня, и я понял, что угадал.

"Здорово! - подумал я. - Везде он успевает!" Дед-сторож сидел на лавочке и преувеличенно громко зевал. Ему давно хотелось идти в столярку на боковую, но при мне покинуть пост он не решался.

- Ну ладно! - сказал я. - Утро вечера мудренее. Пойдемте спать.

- Куда это? - спросил Родионов удивленно.

- Ко мне.

Он вдруг как-то потерялся, словно обомлел, и робко поглядел на меня.

- Да ведь поздно, - сказал он. - Я к вам лучше завтра, если позволите.

- Идем, идем, - сказал я категорически и дотронулся до его руки. - Вы ведь не здешний, так куда вы сейчас пойдете?

Он переглянулся со сторожем.

- Вот и ему не даете спать! Идемте!

Входная дверь была открыта. На пороге Родионов остановился и стал разуваться. Я хотел ему сказать, что это уж лишнее, но он замахал на меня руками, поднялся на цыпочки и проследовал по коридору в чулках. Бригадир Потапов лежал по-прежнему на боку. Но я сразу увидел, что он уже просыпался: на столе лежали его часы с откинутой крышкой и стоял наполовину пустой стакан чаю. Родионов, как вошел, так и остановился посреди комнаты. Я указал ему на стул. Он сел. Все бесшумно, быстро, предупредительно.

- Чаю? - спросил я.

Он покачал головой.

- Ну, стаканчик-то?! Я поставлю на плитку, - сказал я.

- Да! - воскликнул он.

- Тише, - шикнул я, - спят! И тут за стеной опять запели:

Все люди-то спят...

- Страшная песня, - сказал я, совершенно забыв про то, с кем говорю.

Но он мне неожиданно ответил:

- Ужасная! Я когда был маленький, так прямо замирал от нее. Да затем ее и поют, впрочем...

- Зачем?

- А вот чтоб напугать: у ребенка дух захлестнет - он прижмется, как заяц, и заснет.