Хранитель истории династии. Жизнь и время князя Николая Романова

Среди тех, кто резко и в категорической форме выступил против перезахоронения, был князь Михаил Фёдорович, отказавшийся в 1998 году накануне церемонии погребения признавать останки семьи последнего императора. Князь опубликовал в прессе заявление, где, в частности, подчеркнул: «Члены Императорской семьи, умершие в изгнании, должны оставаться там, где их настигла смерть». Чуть позже Михаил Фёдорович ещё жёстче озвучил позицию относительно планов переноса останков своей прабабушки: «Во имя всех этих мучеников и памятуя о них, с учётом всего того, что род Романовых символизирует и представляет перед Историей, я восстаю против готовящегося этими людьми захвата Свято-Николаевского собора в Ницце. Они присваивают себе всякого рода права, будь то перенесение праха Государыни императрицы Марии Феодоровны с её гробницы в Дании в Санкт-Петербург»[313].

Но таких, как Михаил Фёдорович, было меньшинство. Можно сказать, что среди Романовых князь был единственный, кто так резко и настойчиво выразил своё мнение. Было ясно, что Михаил Фёдорович живёт понятиями прошлого, в то время как Россия пусть и медленно, но менялась, пытаясь найти связь со своим прошлым, вставая на путь исторической самоидентификации. Николай Романович говорил: «Возможно – мои слова кого-то покоробят. Но Россия – уже не Советский Союз. Мы живём в новую эпоху»[314].

Ближайший на тот момент родственник императрицы Марии Фёдоровны – князь Михаил Андреевич Романов, проживший большую часть жизни в Австралии, горячо поддержал идею перезахоронения своей прабабушки. В 2001 году он написал письмо президенту России, где, в частности, говорилось: «Как старший из внуков Великой княгини Ксении Александровны я просил моего кузена князя Николая Романовича, главу Дома Романовых, передать Вам и моё желание, чтобы моя прабабушка была бы похоронена в надлежащем ей месте, и по её желанию, рядом с гробом ея мужа Императора Александра III. Все мы желаем это, и таким образом все мы, члены исторического Российского Императорского Дома, будем иметь радость, благодаря Вашему решению, достичь осуществления этого нашего желания»[315].

Первоначально церемонию перезахоронения хотели провести в сентябре 2002 года. Однако соблюсти все формальности тогда не успели, и появилась новая дата – 26 сентября 2004 года. Но затем торжественную церемонию вновь пришлось отложить. Отсрочка объяснялась крупномасштабным празднованием 300-летия Санкт-Петербурга, и совмещать подготовку к этим двум событиям не решились.

Поэтому церемонию пришлось перенести уже на сентябрь 2006 года. Всё должно было пройти в рамках юбилейной даты 140-летия первого приезда императрицы Марии Фёдоровны на новую Родину. Для Николая Романовича эта была ещё одна возможность, отдать долг памяти своим родственникам, напомнив русским людям о жизни и трагической судьбе императрицы-изгнанницы. «Это событие не грустное, это событие радостное, – говорил Николай Романович. – Мы не хороним, мы возвращаем на место, где она должна была быть, российскую Императрицу. Мария Фёдоровна – это не только русская Императрица, это символ тысяч матерей, имена которых мы не знаем и которые во время революции потеряли своих детей и внуков, сражавшихся с обеих сторон»[316].