Хранитель изумрудной печати

Сначала она ничего не услышала и уже начала успокаиваться, подумав, что странный звук ей приснился. Перед глазами уже замелькали яркие пятна и полосы, постепенно превращаясь в картины надвигающегося нового сна, как вдруг она снова отчетливо услышала тот же звук, который ее разбудил.

В комнате кто-то был, и теперь этот кто-то медленно передвигался в темноте.

Сна как не бывало.

Вера села в кровати, напряженно всматриваясь и вслушиваясь в темноту. Ей показалось, что она разглядела смутный человеческий силуэт возле шкафа.

Силуэт чуть заметно переместился — и тут же раздался едва слышный скрип. Это приоткрылась дверца шкафа.

Верино горло перехватило от страха.

В ее номере кто-то был, кто-то рылся в вещах…

В это время луна вышла из-за облаков, и ее бледный болезненный свет проник в Верину комнату. Блекло-голубой луч высветил тусклое пятно возле шкафа, и Вере показалось, что она спит, спит и видит страшный сон.

Потому что пятно, освещенное лунным светом, оказалось страшной театральной маской из ее сна.

Задыхаясь от ужаса, Вера вгляделась в полутьму и поняла, что то, что она приняла за маску, было человеческим лицом. Широким, смуглым лицом, изрытым оспинами. Лицом, удивительно похожим на античную театральную маску. Лицом того человека, который напал на нее в доме на древних развалинах.

И тогда Вера закричала — страшно, безысходно, в этом крике слились страх смерти и ужас перед неизвестным, ужас перед таящимся в темноте кошмаром.

Она кричала все громче и громче, и вдруг хлопнула входная дверь, и в комнате началась какая-то непонятная суета. Вера слышала возню, сопение и приглушенные крики, звуки ударов и тяжелое дыхание. От удивления она перестала кричать. Потом снова хлопнула дверь, и наступила тишина.

Какое-то время Вера боялась пошевелиться, но тут возле двери раздался негромкий стон.

Она мигом вскочила, нашарила выключатель и нажала на кнопку.

Вспыхнул яркий свет, и Вера увидела лежащего на полу возле двери человека в длинной футболке и поношенных спортивных штанах.

Глаза его были закрыты, лицо было мертвенным, он тяжело дышал, время от времени постанывая, на лбу виднелась кровоточащая ссадина. Из-за этой ссадины, а еще больше — от удивления в первую секунду Вера его не узнала. Но уже во вторую секунду поняла, что это — Арсений, кошмар всей итальянской поездки.

Вера накинула халат, взяла со стола стакан, налила в него минеральной воды из бутылки и плеснула на лицо мужчины.

Он фыркнул, открыл глаза и удивленно заморгал.

— Вы? — спросил, увидев Веру. — Вы… ты цела? Что случилось?

— Что? — переспросила Вера. — Это я хотела бы узнать!

У Арсения был такой растерянный и несчастный вид, что она усовестилась, налила еще воды и поднесла к его губам. Он жадно выпил полстакана, лицо порозовело.

Вера осознала, что и сама тоже не в лучшем виде — зубы стучат, голос дрожит. Она хотела допить воду, но тут увидела губы Арсения — толстые, безвольно трясущиеся, противные, как две гусеницы, с полоской плохо выбритой кожи над верхней — и не смогла заставить себя выпить хоть каплю из того же стакана, из которого только что пил он.

Тем не менее она постаралась взять себя в руки. Ей это почти удалось, по крайней мере, справившись с голосом, она спросила:

— Что… что это было? Что случилось?

— А ты не знаешь? — недоверчиво переспросил Арсений.

— Нет, — она помотала головой, — я проснулась… в моем номере кто-то был… мне стало очень страшно, я закричала… Потом была какая-то возня, я включила свет, и вот… Как ты-то здесь оказался?

— Ну да, ты закричала, я бросился на помощь, вбежал в комнату, наткнулся на какого-то человека, мы с ним подрались, он убежал… Так ты не знаешь, кто это был?

— Конечно нет! — бросила она возмущенно, поняв его намек. — Понятия не имею! — И тут же добавила: — А дверь? Дверь была открыта?

— Открыта, — кивнул Арсений, — иначе как бы я попал?

— Действительно, — согласилась Вера, точно помнившая, что перед тем, как лечь, заперла дверь на задвижку. Теперь шпингалет валялся на полу, вырванный с мясом. — Вот как… — протянула она.

И как бы заново увидела ссадину на лбу Арсения и проступающие синяки в других местах. И устыдилась.

Взяла чистое полотенце, намочила его край холодной водой и промокнула ссадину. Потом нашла в своем чемодане пластырь и прилепила его на лоб Арсения.

Мужчина поднялся, потряс головой.

— Ну что, сейчас получше?

— Немного лучше… — протянул он страдальческим тоном, в котором Вера отчетливо расслышала актерскую игру.

Ну ясно, теперь он будет изображать страдальца и требовать сочувствия и ласки… Скажет, что у него кружится голова, что он не может идти, что немножко полежит, а постель-то одна… Нет уж! Она не поддастся на такую провокацию!

— Ну а если лучше — так отправляйся к себе в номер! — проговорила она строго.

— К себе? — В голосе Арсения прозвучало разочарование, и он на маленький шажок приблизился к ее кровати. — А вдруг тот человек снова вернется?

— Не вернется! — отрезала Вера. Она вовсе не была уверена в своих словах, но сейчас больше всего хотела выпроводить Арсения. — После такого шума — не вернется. Все, отправляйся к себе!