Хранитель изумрудной печати

А утром, которое, как известно, мудренее вечера, она решила лететь в Неаполь. Не пропадать же из-за Лариски путевке! За нее, между прочим, деньги плачены. Может, кому-то и все равно, а Вера не больно много зарабатывает, для нее эта сумма существенная. К тому же она уже договорилась с учениками, освободила себе неделю, теперь все обратно менять, что ли? И всем объяснять, что она не поехала в отпуск. И все будут спрашивать почему.

Можно, конечно, затаиться и делать вид, что улетела, а телефон отключить. Но потом, когда и правда понадобится в отпуск, уже не отпросишься. Опять же деньги, сколько она потеряет за эту неделю? Нет, надо лететь сейчас. Хорошо, что путевка у Лариски и платила она за нее сама, вот пускай что хочет с ней делает, а Вера ничего не знает. Если спросят в турфирме о Лариске, она только плечами пожмет — какие к ней лично претензии?

Следующие два дня прошли в хлопотах, Вера распрощалась с последними учениками, собрала вещи и рано утром отбыла в аэропорт, оставив ключи соседке Зое Михайловне, которая дружила еще с бабушкой и поэтому взялась Веру опекать. Старушка не была противной, но все же Веру эта опека несколько тяготила. Но иногда, вот как в данном случае, полезно было иметь верного человека.

Вера отнесла соседке и два цветка, оставшиеся от бабушки, — столетник и толстянку. Квартира была на первом этаже, летом свет загораживали кусты и деревья, так что выживали только неприхотливые суккуленты. Вера хранила цветы в память о бабушке, та же Зоя Михайловна передала ей эту просьбу. А потом привыкла к ним. Цветы чувствовали себя неплохо, Зоя говорила, что бабушка присматривает за ними сверху.

В аэропорту было, как всегда, шумно и многолюдно. Вера без труда нашла нужный рейс, билеты у нее были на руках, а в турфирме сказали, что их представитель появится только в Неаполе, до Италии, мол, сами долетите.

В самолете Вера нашла свое место, села, убрав куртку наверх, и услышала:

— Какие люди!

На место рядом с ней плюхнулся невысокий, рыхловатый и неряшливый мужичок самого непрезентабельного вида.

— Вы не ошиблись? — спросила она с тайной надеждой. — Это ваше место?

— Разумеется, вот! — Он потряс посадочным талоном. — Семнадцать В, как раз мое. Так что давай знакомиться, я — Арсений.

Так-так, значит, Вере, как обычно, повезло с соседом, привяжется теперь на всю дорогу.

— В Неаполь летишь, — он не спросил, а констатировал факт, — по путевке, я знаю.

Поскольку прямого вопроса в его словах не было, Вера сочла за лучшее промолчать. Мужичок, ожидая, наверное, с ее стороны ахов и охов, откуда он знает и как догадался, разочарованно вздохнул. Затем снова приободрился и оглядел Веру пристально, наклонив голову, как будто оценивая.

Она хотела прямо спросить, с чего это он так уставился, но снова промолчала. А противный тип, устроившись на сиденье, хмыкнул, и выражение лица у него было — мол, ничего особенного, но что делать, выбирать не приходится.

— Тебя Верой зовут, я знаю, — сказал он, и тогда Вера наконец догадалась.

Значит, Лариска все-таки сумела пристроить путевку, и вместо нее будет вот этот козел. Причем небось и рассказала все про Веру. И этот… как его… Арсений считает теперь своим долгом держаться с ней как с давней знакомой, то есть по-хамски.

— Простите… — послышался рядом неуверенный голос, — вы не могли бы поменяться со мной местами? Тут через проход моя знакомая, мы случайно встретились… Мое место в конце салона, а она не может летать сзади, там душно.

Вера подняла голову. На Арсения смотрел немолодой мужчина с бородкой.

— Нет, я не хочу назад! — резко сказал Арсений. — Что возле туалета-то маяться…

— Я с вами поменяюсь! — неожиданно для себя сказала Вера. — Раз уж вам так нужно…

И поскорее встала, не глядя на Арсения. Тот вынужден был ее пропустить. Женщина через проход благодарила ее от души, а мужчина улыбнулся, отчего помолодел на несколько лет. Так-то он был приличного возраста и опирался на трость.

Вера подхватила свои вещи и ушла в конец салона. Место рядом с ней было свободно. Она села и закрыла глаза, чтобы не видеть шаставших туда-сюда стюардесс.

Самолет вырулил на взлет, разогнался и оторвался от земли. Вера, выслушав инструктаж стюардессы и напутствие командира корабля, собиралась заснуть. Она ужасно устала за последние несколько дней и пообещала себе, что эту неделю будет просто отдыхать. Но сон не шел, вместо него в голове крутились мысли; как же так получилось, что она, Вера, оказалась совершенно одна в целом мире. Одна, хотя вокруг множество людей. А у нее нет никого, совершенно никого: ни мужа, ни любовника, ни близкого друга, ни родителей, ни братьев-сестер, ни подруг. Была одна подруга, да получается, что и ее теперь не станет…

За два дня до сентябрьских ид, в год консульства Луция Корнелия Непота и Квинта Клавдия Цедиция, а проще говоря, в шестьсот восьмидесятом году от основания Рима, Большой цирк был полон зрителей. Больше ста тысяч человек сидели на скамьях в ожидании боя гладиаторов. Больше ста тысяч человек предвкушали это варварское кровавое зрелище.