Хранитель изумрудной печати

Блондин усмехнулся и, сунув пистолет в карман, взял ключ. Как только наручники упали с рук рябого, он в ту же секунду вонзил осколок в глаз светловолосому. От неожиданной дикой боли тот взвыл и чуть-чуть промедлил. Этого рябому хватило, чтобы вырвать у него из кармана пистолет и выпустить в него три пули.

Светловолосый упал, тело его дернулось и затихло. Рябой наклонился, внимательно вглядываясь в единственный целый глаз трупа. Все было тщетно, серая радужка подернулась дымкой, ничего не отражая. Без специальной подготовки зеркало мертвеца не работает.

Человек с лицом попорченной временем античной маски вздохнул и выпрямился.

— Вот так, — тихо сказал он, — я это дело начал, я его и закончу. А с господином Председателем разберусь сам. Победителей не судят.

Крадущимися шагами он вышел из цеха. У двери с той стороны валялось тело еще одного охранника. Рябой прошел внутреннее пространство бывшего завода, никого не встретив, свернул не к главному входу, а вбок, поплутал между совсем уж дремучими разрушенными цехами и через пролом в стене вышел в помещение, которое использовалось под гараж. Стояли там несколько машин и один микроавтобус. Мужчина в промасленном комбинезоне копался в моторе джипа, а тот самый смуглый бритый парень, что грозил скормить рябого крысам за убийство брата, сидел, развалившись, на старом сиденье от машины и чистил ножом ногти.

Увидев рябого, он вскочил и схватился за пистолет. Но воспользоваться им не успел, рябой всадил в него пулю и уложил наповал.

— Отправляйся к брату, — прошипел он и заметил краем глаза, как работяга в промасленном комбинезоне крадется к нему с тяжелым гаечным ключом. — Не надо, — серьезно сказал рябой, — не нарывайся. — Механик бросил ключ, руки его тряслись. — В багажник, — велел рябой и указал глазами в какой.

Работяга послушно выполнил команду. Багажник закрылся.

— Ничего, — сказал рябой, — ты умелец, выберешься быстро. Но пока посиди тихо.

Из глубины заводского помещения послышались крики и выстрелы — люди Рафика Самвеловича обнаружили трупы.

Человек с лицом, похожим на попорченную временем античную маску, сел в тот самый внедорожник и выехал из гаража.

Несмотря на безумную усталость, Вера долго не могла заснуть, а когда наконец уснула, ее затянуло в воронку тяжелого странного сна.

Ей снилось, что она идет по длинному мрачному коридору со сводчатым потолком. Идет все быстрее и быстрее, потому что знает, что за ней по пятам гонится кто-то страшный, безжалостный и неумолимый. А коридор вдруг заканчивается глухой кирпичной стеной. Вера понимает, что опасность приближается, и от безысходности начинает колотить кулаками по кирпичам. И стена рушится под ее ударами, а Вера оказывается в просторном музейном холле.

Она видит впереди широкую, изогнутую двойной дугой мраморную лестницу и внезапно осознает, что находится в Эрмитаже перед парадной Иорданской лестницей. Только в Эрмитаже ее сна нет ни души, и холл, и лестница совершенно безлюдны.

Но этот сон обрывается, и без перерыва начинается другой.

На этот раз Вера пробирается через глухой темный ночной лес. За ее одежду цепляются колючие ветки кустов, царапают ее лицо, но Вера стремится вперед, потому что за спиной слышен треск ломающихся ветвей и угрожающее рычание огромного зверя. Она раздвигает ветки — и вдруг оказывается на залитой лунным светом поляне, на которой стоит невзрачная избушка. Вера подбегает к хибаре, дергает дверь, врывается внутрь…

И оказывается в огромном зале музея.

Вокруг ни души, только бесчисленные статуи, мраморные боги и герои античности, окружают Веру молчаливой толпой.

— Эрмитаж! — говорит один из мраморных богов.

На этот раз Вера проснулась, открыла глаза, села в постели.

Судя по освещению, уже не утро.

Во рту было сухо и горько, как в пустыне, голова болела, в висках бухало.

Вера потянулась за будильником, но увидела, что он остановился. Тогда она нашарила на прикроватной тумбочке пульт от телевизора и включила канал, где показывали время.

Оказалось, что она проспала до двух часов пополудни, чего с ней никогда прежде не случалось. По телевизору шли городские новости, диктор рассказывал о выставке, открывшейся в Эрмитаже.

Вспомнив сон, в котором все время оказывалась именно в нем, Вера насторожилась.

— В Эрмитаже открылась привезенная из Египта в рамках культурного обмена выставка знаменитых аюмских барельефов, — вещал ведущий за кадром.

А на экране показывали мраморные плиты с рельефными изображениями. Вера увидела очередную плиту, и ее сердце неожиданно сделало лишний удар.

На плите были высечены не фигурки людей и животных, а таинственные значки.

Вера видела такие же на тех гравюрах, которые показывал ей Ипполит. А среди этих значков, как и на трех гравюрах, были разбросаны изображения фантастических существ. Многоногих, многоголовых созданий…

— Не может быть… — прошептала Вера, — этого просто не может быть!