Хранитель ключа

Выстрелом попытался перебить цепь на ручных кандалах. Получалось это не сразу — рука не доставала до спускового крючка. Наконец Геллер разулся и нажал на спуск пальцем ноги. Пороховые газы запутались в ткани, звук получился совсем негромкий. Пуля разорвала цепь, тряпки, пробила худенькую крышу и улетела в ночное небо. Тремя секундами позже она упала на черепицу словно особо крупная градина и скатилась в желоб водостока.

Обрывки цепей привязал тряпками к рукам. Получилось тяжело и неудобно.

Геллер вышел в ночь. Дверь бани закрыл на замок — глядишь, пока собьют его, поймут, что внутри Геллера нет, он сможет уйти немного дальше.

Меж тем, из деревни Рихард вышел быстро, но не бегом. Если этот колдун не спешил преследовать старика, то вряд ли станет торопиться с поисками Рихарада.

Пошел из депо пешком, не стал пытаться перебить остатки сотни, убивать Лехто, угонять тачанку или, хотя бы пытаться увести коня из конюшни.

Все внутри Рихарда кричало, требовало убираться отсюда поскорей.

И по единственной дороге он ушел из депо. Сначала крался между пакгаузами, собираясь застать врасплох и снять пост. Но отчего-то пост так и не обнаружил. Это в определенной мере удивило Геллера: то ли Лехто настолько не смыслил в военном деле, что про посты даже и не подумал, то ли колдун считал, что депо никому не нужно и не стал выставлять дозор, то ли охрана все же была назначена, но сейчас счастливо дрыхла в каком-то закутке.

А. может сон колдуна защищало нечто иное?

От этой мысли Геллера передернуло — выяснять из-за чего все же отсутствовали посты, не хотелось.

Ночь, через которую бежал Рихард, была чистой, тихой, прозрачной. Казалось даже стук сердца можно было услышать за полверсты.

Сначала было довольно неплохо. Луна светила полная, и дорога была словно на ладони. Впрочем, где-то это было и плохо, ибо говориться: если ты видишь врага, то и враг видит тебя.

Затем похолодало.

Зима налетела как-то внезапно. Еще с четверть назад была осень, но теперь ветер сек ледяным кнутом. Пошел снежок мелкий, но вредный. Он тер лицо словно наждачной бумагой, норовил забиться в нос, в открытый рот.

Уши и нос стали тяжелыми, жесткими, перекладывая винтовку из руки, Геллер то и дело и трогал их, тер. Становилось легче, но ненадолго.

Седой пар валил изо рта такой густой, что иногда даже становилось не видно дорогу.

Рихард был готов идти десятки верст, прятаться от догоняющих по кюветам, в оврагах. Совсем не исключалась возможность сдохнуть в какой-то яме от холода. Но нет, всего через версты две ему попался хуторок в десять домов, с трактиром, конюшней и кузницей.

Меж домов сразу стало теплей. Оттаяли уши.

Геллер прошел по деревне — было абсолютно тихо, огни в окнах не горели. Спали в теплых будках собаки.

Трактир и конюшня по причине ночи были закрыты. Кузница, ввиду малоценности содержимого оказалась прикрытой лишь на щеколду.

В печи еще было горячо. Рихард грел прут, затем прикладывал его к заклепкам, когда те нагревались, начинал их рубить. От ударов наручи ерзали, раздирали руки до крови.

Но Геллеру было как-то не до боли.

Он боялся, что звуки в кузнице разбудят хозяина, тот прибежит с домочадцами… Но нет, никто не нарушал его одиночество.

…На самом деле его отлично слышали во всех четырех домах. Но никто не решился выйти: ночь глухая, времена неспокойные, нечисть так и распоясалась. Кто его знает, что там в конюшне? Может, смерть кует себе новую косу? Побольше?

Даже в ставни боялись смотреть. А что если этот ночной гость взгляд почувствует? А что если ему это не понравится.

Сидели ниже травы, тише воды.

Уже без кандалов пошел дальше.

Сразу за деревенькой был железнодорожный переезд, блестели рельсы в лунном свете — здесь явно ходили поезда.

На переезде Рихард задумался, осмотрелся. Если за ним погоня, то наверняка конные поскачут по дороге и переезд, наверное, даже не заметят. Геллер осмотрелся, вспомнил дорогу — нет, будто бы эта дорога не вела назад к депо.

После сошел с дороги и пошел меж рельсами.

В лесу Рихарда снова встретила зима. Но меж деревьев ветра не было, он свистел где-то высоко, в кронах деревьев.

Рихард постоянно прислушивался, но не слышал ничего, кроме скрипа дерева — будто рядом с железной дорогой бродил лешак, мучимый бессонницей. Хоть и на небе висела луна, на нее не выли волки. Может считали глупым тосковать по такой погоде, а может быть их и не было в этих лесах. Скажем, они налетели на какое-то село, повыгоняли собак из будок и сейчас греются в них сами.

Но догнавший его поезд оказался полной неожиданностью.

В спину вдруг ударил свет. У Рихарда выросла длинная тень, в десять саженей тень.

Казалось невозможным, но локомотив догнал его почти бесшумно. Первый звук, который он услышал, был долгий и печальный гудок.

Геллер развернулся и встал на путях, не пряча винтовку. Машинисты, вероятно, могли бы просто его проигнорировать, укрыться за котлом, бункером. Или напротив, добавить пару и смести Рихарда с пути. Но вместо этого локомотив стал сбрасывать ход. Из кабины выскочил какой-то паренек, с виду помощник машиниста, крикнул:

— Чего тебе?