Хранитель ключа

Вот на коленях стоит солдат с георгиевским крестом для иноверцев — вместо святого патрона на нем изображен герб всероссийский. Ему неизвестно где сейчас кибла — направление на Мекку. Потому, с легкой совестью, правоверный мусульманин кланяется в совершенно в другую сторону. Туда, откуда шел корабль. Туда, куда нет возврата…

А там, впереди… Там будут мечети и муэдзины, кибла, наверное и хадж в Мекку… Но уже не будет родины.

И над этим всем разносится песня. Но не стон, не реквием. Не то с юта, не то из кают под палубой, не то вовсе с другого корабля красивым тенором кто-то поет песню веселую, кафешантанную, но совершенно неуместную на этом корабле:

"…

Это Стамбул. Не Кон-стан-ти-но-поль!

Это Стамбул. Не Кон-стан-ти-но-поль!

…"

Словно издевается…

…Рихард искал во сне знакомые лица, пусть нашивки, литеры, номера знакомых полков. Их не было. Что-то шептало: те, кого он знал, сгинули. Ушли в могилы до последнего человека. Кого-то срубило пулеметом в атаке, кто-то нарвался в драке на нож, умер от столбняка, тифа или гангрены… И здесь шепот становился громче, срывался на фальцет: Теперь твоя очередь, Геллер. Пора!

Нет, не пора! Что он делает на этом пароходе? Ведь не место же ему здесь!?

Голос отступает: пока для него Рихард слишком жив…

Пока…

И вот наступает час, когда среди тумана появится земля. Сначала нечеткий контур, затем силуэты скал… После уже слышно пронизывающий туман голос муэдзина.

Путь подходит к концу…

Но увидевший землю первым не кричит "Земля!". Ему хочется еще немного продлить вневременье. Он уже не на родине, но и не на чужбине.

Но все ближе берег, теперь его не видит только одинокий слепой, неизвестно как попавший на корабль. Он, в общем-то, не собирался бежать — просто затянуло толпой…

И вот, отстояв на рейде, корабли швартуются.

На осколке родины размером с палубу ты уже чужой. И без того, сколько на ней ты пребывал без билета…

Концы приняты, под ногами дрожат сходни — все ближе земля.

Сотни лет русские бредили Царьградом. Стремились туда прибивать щиты, затем мечтали об освобождении Второго Рима от власти Османов.

И вот русские уже близко от заповедного города. Но уже не как бойцы, а как ищущие покоя и защиты.

И твердую землю под ногами готов дать не Царьград, не Константинополь, но великий Стамбул…

Только будет ли им покойно здесь? Этот город жестокий боец: он бьет наотмашь, не дает подняться. В его сточных канавах крови по локоть… Кому хочется добавить туда свою?

-//-

Геллер проснулся где-то часов в пять вечера. В комнате по случаю высокого гостя было жарко натоплено. Но самого хозяина не имелось.

И Рихард некоторое время просто грелся под стеганым одеялом.