Хранитель лабиринта и пленница белой комнаты

Я старался наносить любые удары по уязвимым частям соперника: пальцам, предплечью и ногам. Но он всегда уворачивался. А затем переходил в контратаку. Легионер слишком хорошо владел своим мечом. Он выматывал меня, ронял, бил, но не наносил ударов оружием. Нет, он никогда не ранит меня. Ни моя, ни его кровь не прольется на землю. Даже если я попробую кинуться грудью на лезвие, Меркурий успеет убрать меч. Поэтому этот бой не закончится никогда. Его можно было завершить только одним образом. Как только я понял это, мои руки опустились, а голос произнес:

– Я сдаюсь…

Легионер опустил оружие. Его прищуренный взгляд оценивающе бегал по мне. Я ждал, что он скажет. Меркурий видел, что я хочу услышать его, поэтому не стал тянуть:

– Это уже было в твоей жизни. Ты сдался, когда мог продолжать бой. Ты помнишь?

Да, я помню! Это было в первом классе. Я зашел после школы в чужой двор, и пятиклассник бросил мне вызов по законам двора. Мальчишки бьются, пока не прольется кровь или один из них не сдастся. У первоклашки не было никаких шансов против пятиклашки, но я почему-то принял вызов. Может, я считал, что справедливость в моем лице победит? А может, я еще не дрался с кем-то сильнее меня? Не помню. Но я хорошо помню, как я падал на щебенку. Как каждый раз меня заставляли подниматься. А затем снова падал и снова вставал. В какой-то момент я устал. Я мог продолжать драку, но больше не мог терпеть боль. И тогда я сказал, что сдаюсь. Первый раз в жизни я сдался тогда. Это был день, когда я научился сбегать от трудностей. Он оставил отпечаток на моем характере: я стал сторониться незнакомцев. Я стал тяжело сходиться с людьми. И я стал много мечтать. Я фантазировал, как бросаю вызов злодеям и побеждаю их. Сначала злодеем был этот пятиклассник. Потом ими стали злобные волшебники, тираны и короли. Но в глубине души я мечтал, что этот бой повторится и я не сбегу из него. Что ж: бой повторился. Но я поступил так же, как и тогда: я сдался, потому что не хотел терпеть боль.

Мое лицо скривилось в горькой улыбке. Теперь я все понял: это был мой ад. Драка, в которой я не могу победить или проиграть. Но это был последний бой в моей «жизни», в котором я не мог сдаться. Поэтому он будет длиться вечно. Пока у меня будут силы падать, я буду падать. Пока у меня будут силы вставать, я буду вставать. Чтобы затем снова упасть и снова подняться. Я взял меч. Я ждал, как Меркурий отреагирует на это, но он даже не улыбнулся. Он молча принял боевую стойку, и наше сражение продолжилось. Бессмысленное, необдуманное, ленивое. Мои движения, тяжелые и скованные, заканчивались стремительными падениями о землю. Я потянул левое плечо, из-за чего рука практически перестала шевелиться. Мне отбили правое ухо. Я поймал тяжелый удар под дых, после которого минут пять катался по траве. Но кровь так и не хлынула из моих артерий. И я продолжал вставать, чтобы упасть. Я отрешенно принимал свою участь, не думая ни о чем, кроме того, что снова упаду. Очередное падение о землю. Очередной звон в ушах и боль в пояснице. И тут раздались слова Меркурия:

– Так ты никогда не победишь.

– Мне никак не победить, – ответил я, поднимаясь на ноги.

– Если ты не научишься сражаться, то нет. Но чтобы научиться, захоти победить. Смотри на меня и повторяй. У нас есть вечность, чтобы ты научился сражаться так же, как и я. Мы мертвы. Мы чувствуем боль и усталость, но это обман. Душа не может устать. Мы можем биться до тех пор, пока у нас есть воля для этого. Смотри и повторяй.

Легионер вынес одну ногу чуть вперед, а меч прижал к груди. Затем он с ревом сделал выпад, имитируя колющий удар. Вернулся в прежнее положение и скомандовал:

– Повтори…

Я сделал так, как сказал мне Меркурий. Одну ног вынес чуть вперед. Меч прижал у груди. А затем с волчьим рыком метнулся вперед, нанося колющий удар невидимому противнику. На месте этого противника я представил себе Алексея Георгиевича…

С этого момента наш бой превратился в обучение. Меня перестали швырять на землю и избивать по изнеженному телу. Напротив, легионер показывал мне удары и приемы, которые я старательно отрабатывал. Меркурий был прав: я чувствовал дичайшую усталость. С каждым ударом, с каждым выпадом она нарастала. К переутомлению добавилась боль в суставах и мышцах. Затем я ощутил жажду и голод. А потом – невыносимое желание уснуть. Но я так и не почувствовал изнеможение, которое лишает всех сил.

Я не мог даже примерно сказать, сколько длился наш поединок. Несколько часов или десятки лет? В этом месте не существовало времени. Свет не уступал место тьме, а ветер не менял своего направления. Но это был обман: наше сражение длилось вечность. Но сколько бы времени ни прошло, я так и не смог приблизиться к Меркурию. Он сражался на порядок лучше меня. И это было самым трудным – биться без надежды. У меня уже не было желания победить. У меня не было сил продолжать бой. Оставалось только смиряться. Я убеждал себя в том, что это сражение за право называться человеком. Можно сбежать, сдаться и потерять все. А можно продолжать стоять на своих двоих.