Хранитель лабиринта и пленница белой комнаты

Через несколько часов в палате появился следователь. Одет он был не по форме – в черной водолазке и джинсах. Его голос звучал монотонно и нудно. «Вы видели, кто в вас стрелял?» «Да, видел. Это был Максим, фамилии не знаю». «Откуда вы его знаете?» «Он отец Селены». «Кто такая Селена?» «Девушка, которую держат в подвале Лаборатории». «Зачем кому-то в Лаборатории держать девушку в подвале?» «В Лаборатории исследуют природу сна, и она их подопытная». «Природа сна? У Лаборатории есть такое направление деятельности?» «Это секретное направление». И так несколько часов. Я удержался от того, чтобы рассказать о Бесконечной Лестнице, но и без этого я наговорил больше, чем нужно, – из-за слабости и боли мой мозг плохо соображал. В окончании следователь прочитал вслух все, что я наговорил, после чего заставил подписать документ, записанный с моих слов. Не читая, я сделал в протоколе закорючку, похожую на подпись.

А затем я снова остался один. И снова кошмары стали крутиться в моей голове. Боль уходила, но не мрачные видения, которые преследовали меня днем и ночью. Я слышал, как обожженный огнем Дима кричал с соседних коек. Как его дочь прыгала через скакалку посередине больничной палаты. Как его жена стояла напротив окна, держась пальцами за стекло, и умоляла принести ей воды. Врачи и медсестры приходили ко мне, но не произносили ни слова, будто я был не важнее мебели, которую расставили у стен. Тишина палаты смешивалась с гулом коридора и сводила меня с ума.

На третий день я увидел в дверях реанимации Алексея Георгиевича. Он задержался в дверном пролете, пока его глаза бегали по комнате. Как только гость увидел меня, он улыбнулся и бодро зашагал к постели. В руках у него был пакет, из которого он достал минеральную воду, контейнер с рисовой кашей и какую-ту старую книгу. Алексей Георгиевич поставил все эти вещи на тумбочку, положив литературу обложкой вниз, из-за чего я не смог прочитать ее название. Затем гость пододвинул к себе табуретку и сел рядом.

Я боялся появления начальника службы безопасности и того, что он скажет. Он уже наверняка знал все, что произошло. Как Максим стрелял мне в спину и как я проник на запретные этажи Лаборатории. Но в то же время я был рад его увидеть: хоть кто-то, кого я знал, пришел ко мне.

Алексей Георгиевич спросил про мое самочувствие, затем поинтересовался, хорошо ли меня кормят. Получив отрицательный ответ, он протянул мне контейнер с кашей на молоке и масле, которая на фоне больничной еды казалась безумно вкусной. Пока я ел, Алексей Георгиевич делился своими мыслями по поводу современной медицины, считая, что в его молодости специалисты были лучше.

Я ждал, когда начальник службы безопасности заговорит о покушении на мое убийство или нарушении Табу, но он не спешил поднимать эти темы. Он говорил о каких-то абстрактных вещах, и чем дольше он это делал, тем больше я начинал тревожиться. Я был бы рад все обсудить, но смелости начать разговор первым у меня не было.

Я не стал доедать кашу – у меня не было на это сил. Алексей Георгиевич забрал контейнер и поставил его на тумбочку с распоряжением, чтобы я доел позже. Мое внимание вновь привлекла книга, которую гость принес с собой. Я был рад погрузиться в буквы, и меня интересовало только то, что это было за произведение. Я спросил об этом Алексея Георгиевича, но вместо ответа он протянул книгу.

Я радостно взял ее в руки. Перевернул. А затем увидел название: Достоевский «Преступление и наказание». Улыбка сползла с моего лица. Я поднял глаза: Алексей Георгиевич смотрел на меня прищуренным взглядом с нескрываемой ухмылкой на лице. Он знал. Он все знал! Зачем он приехал? В голове были тысячи мыслей, и ни одна из них не была хорошей. Я попытался отодвинуть свой пессимизм подальше и задал вопрос, который меня беспокоил не меньше цели визита моего гостя:

– Что с Максимом? Его арестовали?

Меня не посещал следователь с самого первого дня. Я был в информационной изоляции и не знал, что происходит за пределами палаты. Мог ли в ней появиться тот, кто жаждал убить меня? Я должен был знать.

– Кто такой Максим? – Алексей Георгиевич свел брови к носу и застыл в притворном удивлении, ожидая моего ответа.

Начальник службы безопасности понял, о ком идет речь. А еще он знал, что именно Максим покушался на мою жизнь. Поэтому реакция Алексея Георгиевича мне не понравилась. Я предпочитал думать, что он просто не хотел, чтобы следствие связало его, Алексея Георгиевича, имя с преступлением. Я решил, что в этой ситуации лучше подыграть ему. Спокойно и медленно, делая паузу между словами, я рассказал, что же произошло.