Хранитель подземелий

Он расслабил руку и закрыл единственный глаз. Впервые в жизни Глоддрик испытыл безграничное блаженство, его разум находился в абсолютной безмятежости, ничто больше не беспокоило старого воина. Лишь теплый образ дорогой сердцу страны грел его душу.

«А все-таки я жил не зря» – подумалось Глоддрику за секунду до того, как его умирающее от ран тело окунулось в огненный ров. А через еще несколько мгновений замок обрушился, его осколки посыпались кучей камней, образовавших гору вместе с обломками моста, похоронившими горхолдов, которым не посчастливилось преследовать вторженцев. Ров, в котором сгорел человек, принесший себя в жертву ради успеха замысла Юкиары и Арстеля, вскорости был завален камнями. От Ганрайского Демона не осталось ничего, кроме воспоминаний.

***

Он выломал ворота мощным взрывом огненного шара, взрывная волна отбросила стражу на десять шагов, те же кинулись со всех ног сообщить своему повелителю о непрошенном госте. Однако этого не требовалось. Заргул заметил взрывы, стоя на балконе тронной залы, а затем перенесся на стену. Стоя в нескольких шагах от пролома в стене, на месте которого только что находились ворота, император сложил на груди руки и с пренебрежением оглядел Алагара точно насекомое, раздумывая, стоит ли оно того, чтобы быть раздавленным его стопой.

– Зачем ты вернулся? – обратился к нему Хранитель подземелий Азрога, – что хочешь доказать? Чего бы ты ни добивался, Алагар, единственное, что ты отыщешь здесь – это смерть, пусть и благородную. Преклонись передо мной, присягни Азроговому трону на верность, и я дам тебе шанс заслужить прощение.

Заклятие перемещения сработало, и вот уже Алагар оказался на стене. По одну сторону был город с крепостью поражающих размеров и сетью переплетенных бесчисленными каналами мостов и дорог однотипных и весьма убогих домов, где жили горожане, казарм и оружейных мастерских возле них, по другую – бескрайние просторы голой черной земли, которую без конца подогревала магма как из-под земли, так и снаружи. Два чародея, в свое время одолжившие силу подземелий в обмен на свободу воли своего разума, стояли друг против друга.

– Этого не произойдет никогда, и ты знаешь об этом. Деспотия Многорогого обречена на неудачу. А сородичи идут за тобой лишь из-за безволия, что порождает сила подземелий. Но она лишила воли и тебя.

Заргул расхохотался, уперев руки в бока:

– Как же вы все малодушны. Подземелья Азрога открывают глубинную силу в каждом, кто отважится принять их дар. Но люди, как и остальные народы Ранкора, слишком ограничены, чтобы оценить по достоинству возможности, предложенные судьбой моему народу. Из этого следует одно – вы созданы, чтобы жить под нашим началом. Лишь мудрость народа подземелий и железная рука его вождя смогут навести порядок среди вас.

– Твои слова очередной раз доказывают, что Азрогова скверна помутила рассудок славного народа, – сказал Алагар, – народы Ранкора готовы принять в свою семью и твой народ, забыв причиненные тобой страдания, мы могли бы сосуществовать в мире, но это невозможно, пока ими правит император-деспот. Взывать к голосу разума в тебе бессмысленно – слишком глубоко отравлен твой разум силами подземелий и их демонами. Но я помогу тебе очиститься, – разумеется, процесс очищения предполагал собой смерть носителя подземной скверны.

Заргул скривился в насмешливом оскале, вздернув точеный подбородок:

– Ты мне нравишься, Алагар, из тебя бы выше толковый фаворит. В тебе есть сила духа, бескомпромиссность и идейность, только выбрал ты не ту сторону. Лучше сдайся и покорись – против меня у тебя нет шансов.

Маг взялся за черный посох обеими руками, выставив яйцевидный кристалл перед собой:

– Победа или поражение не имеет значения. На моей стороне правда. Этого уже достаточно, чтобы не отступать.

– Да будет так, – изрек Заргул, разведя руки в стороны, – если ты хочешь повторить судьбу своего учителя, я не возражаю.