Хранитель Реки

В доме он занялся странными делами. Быстро перерыл бумаги, выписал на бумажку несколько телефонов. Потом достал из старых тряпок аккуратно завернутый явно старинный, с бронзовой рукояткой, нож. Даже не нож – не инструмент для бытовых нужд, а однозначно орудие убийства, и хорошо, если не ритуального.

За окном совсем потемнело, хотя до вечера еще было время. Порывы ветра усилились, вывешенное Ленкой сушиться белье уже улетело с веревок, но никто не бросился его спасать.

– Вы останетесь здесь, – наконец сказал Бакенщик.

– А ты? – тихо спросила Галина. Ее было не узнать: она разом постарела лет на двадцать.

– Я в Пудож.

– В милицию? – осторожно спросил я.

– Нет, – кратко ответил Бакенщик. – Есть друзья. Они приедут. Там – место сбора.

– Мы ее найдем? – вырвалось у меня.

– Не знаю, – как гвоздь, забил в мое сердце Бакенщик.

Ленка беззвучно плакала, держа за руку тоже безмолвную Галину.

– Дай мне мобильный телефон твоего… профессора, – сказал Бакенщик, так и не вспомнив фамилию. – Машина может понадобиться.

Я немедленно передал ему визитку Береславского.

Через десять минут мы вышли на улицу провожать Бакенщика. Он, очевидно, был намерен пройти три километра до «большой» Вяльмы и либо поймать там почти невероятную попутку, либо договориться с кем-то из местных. Оттуда же по стационарному телефону можно было позвонить таинственным друзьям Бакенщика. Если, конечно, телефон работает. Других вариантов все равно не было – в старой Вяльме жители появлялись лишь к выходным.

Вот теперь и дождь полил, пока небольшой. Но, по рассказам местных, через некоторое время он перейдет в ливень, и мощные удары ветра будут бросать на несчастных путников буквально ведра холодной воды.

– Я с вами поеду, – сказал я. Мне просто необходимы были физические муки. Может, они хоть чуть облегчат мою душу.

– Нет, – коротко бросил Бакенщик.

Похоже, он не винил меня с Ленкой. Если б еще от этого нам было легче!

Сверху, где-то прямо над нами, ударил чудовищной силы гром. А потом – яркая, как осветительная ракета, ломаная стрела молнии. Обычно все бывает наоборот. Но в этих местах мало что происходит обычного.

Бакенщик повернулся к нам и сказал:

– Все. Идите в дом. Когда вернусь, не знаю.

И тут Ленка вскрикнула:

– Машина!

Действительно, на вяльминский мост с той стороны, лицом к нам, аккуратно взбиралась какая-то машина. Судя по всему, не маленькая: фары светили высоко. Наверное, какой-то дачник приехал пораньше. Может, водитель согласится подвезти Бакенщика хотя бы до «большой» Вяльмы?

Мы все заспешили к дороге, чтобы потом не гоняться за автомобилем по длинной деревенской улице.

Машина медленно переехала мост и… свернула к дому Бакенщика!

– Береславский вернулся! – осенило меня.

Этот точно не откажет помочь в поисках Надюхи. Главное, чтоб весть об ее исчезновении не срубила впечатлительного профессора.

Огромный джип подполз к воротам двора, мы вернулись назад и встали в свете его фар. Береславский открыл водительскую дверь.

Он вылез на подножку и, перекрикивая ветер, попросил принести большой плащ. Его всего трясло – на улице действительно стало холодно, а дождик, как и предсказывали местные, превратился в клокочущий ливень.

Мы остались стоять под падавшей с неба ледяной водой, а Ленка метнулась в дом и принесла из сеней огромный старый бушлат Бакенщика. Протянула его профессору.

– Да не мне, – раздраженно бросил он, безуспешно пытаясь ладонью стереть с очков водяную пленку. – На заднем сиденье Надюха спит.

Меня как громом оглушило. Или это действительно гром ударил? Мы все разом бросились на длинные подножки гигантского «патруля». И в свете продолжительной – неестественно продолжительной – молнии увидели спавшую на заднем сиденье Надюху.

В восемь рук, как гигантские муравьи, мешая друг другу, но не в силах отойти в сторону (только Ефим, не принимая участия, с удовольствием глядел на это беснование), мы закутали так и не проснувшуюся Надюху в бушлат, выволокли из машины и перетащили в дом.

Там рассмотрели наше вновь обретенное счастье внимательно. Надюха явно была жива-здорова. Только туфельки у нее были не красные, а темно-серые. Да еще она даже во сне крепко прижимала к груди большую куклу. Но мы уже поняли, что это подарок Береславского.

Ефим Аркадьевич, как и положено звезде вечера – а так оно, несомненно, и было, – не торопясь вымыл руки, плотно перекусил приготовленным еще днем тушеным мясом с грибами и только после этого приступил к рассказу о пережитом.

И так, как внимали ему слушатели, наверное, не было ни на одной из тысяч его лекций, прочитанных студентам, даже самым-самым примерным…

Глава 35 Семен Евсеевич Мильштейн дважды испытывает страх

Место: Прионежье, райцентр Пудож.

Время: три года после точки отсчета.

Белый «Лендкрузер» Мойши долетел до Пудожа еще быстрее, чем отнюдь не тихоходный «Патрол» Береславского.