Хранитель света

— Проездом, — сказал Паштет. — У нас тут образовалось что-то типа лишнего автомобиля. Можно, конечно, просто на улице бросить, но мы прикинули, что к чему, и решили: чего, в натуре, добру пропадать?

— Ага, — сказал сообразительный Серега. — Ну, так это не вопрос. А что за телега?

— «Фолькс-шаран», — сказал Долли.

— Что ж, машина солидная, ходовая, — одобрительно произнес Серега. — Ксивы на нее какие-нибудь есть?

— Хелло, Долли! У нас и ключа-то нет!

— А, — сказал Серега. — Ага… Ладно, пошли посмотрим.

Они снова вышли на стоянку, под палящее августовское солнце, в душные запахи разогретого асфальта, металла, резины, моторного масла, бензина и солярки. Впереди двигалась троица, состоявшая из Сереги Череповецкого, Долли и Грицко. Последние что-то горячо втолковывали Сереге — очевидно, расхваливали автомобиль, набивали цену. На некотором удалении от этой шумной компании неторопливо шагали Хохол с Паштетом. Хохол был мрачен, обильно потел и все время утирался серым от дорожной грязи носовым платком. Вся эта катавасия его сильно раздражала. Если вдуматься, Хохол был прав: его, большого человека, оторвали от важных дел, затащили в какую-то Бельгию, где он ничего не потерял, надавали по морде — впервые, наверное, за последние двадцать лет — и в довершение всего заставили принимать участие в вульгарнейшем угоне автомобиля, а также в унизительном процессе его продажи. Понятно, что солидный деловой Хохол вовсе не был рад такому повороту в своей биографии; честно говоря, Паштет тоже не видел причин для радости.

— Гляди веселей, Хохол, — примирительно сказал он. — Хватит искать виноватых. В конце концов, тебя на веревке никто не тащил, ты сам на это дело подписался.

— Вот об этом я и думаю, — вполне мирно откликнулся Хохол. — Сам подписался, это точно. Ну и кто я после этого? До седых волос дожил, а ума не нажил.

— Век живи — век учись, — сказал Паштет.

— И дураком помрешь, — вздохнул Хохол.

— Зато посмотри, тачки кругом какие! — решив сыграть на слабости собеседника, воскликнул Паштет.

— Какие, какие… Паленые, вот какие!

— Ну, паленые… Можно подумать, твой «Хаммер» чистый.

— Так то ж «Хаммер»… Все это дерьмо, что здесь лохам втирают, рядом с «Хаммером» и не лежало. Так, средний класс, серийная дешевка для домохозяек.

— Ну, не скажи. Гляди, какие цацки!

Они шли мимо длинного ряда спортивных и полуспортивных автомобилей — старых, похожих на реактивные истребители, и тех, что поновее, округлых, как морская галька. Хохол удостоил все это разноцветное великолепие лишь беглым пренебрежительным взглядом.

— То-то, что цацки, — проворчал он. — Такие только бабам на Восьмое марта дарить. Перевязал ленточкой, бантик на крышу присобачил, подогнал к подъезду, и она твоя — делай с ней что хош… А ты прикинь, как я в такой машине смотреться буду! Это ж курам на смех!

Они миновали серебристый «Бокстер» с помятым крылом, двухдверный «Мерседес-SLK» с округлой вмятиной на капоте, формой и размером неприятно напоминавшей человеческую голову, прошли мимо черного «БМВ» со слегка поврежденным бампером, бегло осмотрели спортивную «Ауди» и двинулись дальше, к гостеприимно распахнутым воротам.

— На тебя не угодишь, — сказал Паштет и вдруг остановился как вкопанный.

— Что такое? — спросил Хохол, обеспокоенно заглядывая в его разом окаменевшее лицо.

— Погоди, — сказал Паштет. — Погоди-погоди. Погоди-ка…

— Да ты чего? Голову напекло?

Не отвечая, Паштет вернулся назад и остановился перед «БМВ» с помятым бампером.

— Опа, — сказал он.

— Брось, — мигом сообразив, о чем идет речь, сказал Хохол. — Так не бывает, братан. Почему ты думаешь…

— А тут думать нечего, — перебил Паштет, присаживаясь на корточки и трогая рукой помятый бампер. — Чего тут думать, когда я номер помню? Серый! — повернувшись в сторону ворот, зычно окликнул он. — Серега! Давай сюда!

Мордатый Серега вернулся, за ним поспевали Долли и Грицко. Долли сразу понял, в чем дело, и длинно присвистнул.

— Хелло, Долли! — удивленно воскликнул он. — Ну, Пал Палыч! Глаз-алмаз! А мы, бараны, мимо прошли…

— Колись, Серый, откуда тачка? — спросил Паштет, похлопывая ладонью по пыльному бамперу чуть правее вмятины.

— А что такое? — насторожился Серега. — Что-то не так? Вроде не паленая…

— В розыске она, браток, — сказал Долли.

— Ага, — согласился Паштет. — В международном.

Серега неопределенно повел жирным плечом.

— Ну, они у нас все более или менее в розыске… А кто ищет — французы?

— Мы, — сказал Паштет. — Я ее ищу, понял?

— Погоди, Паштет, — сказал Серега, вообразив что-то не то. — Тебя все знают, и я к тебе с полным уважением, но вот так, за здорово живешь… Это же, в натуре, беспредел! Ты не обижайся, но тачка чистая, все бумаги на нее в полном ажуре… Да мне Корней за нее башку отвинтит! Нет, Паштет, базара не будет. Хочешь — вот тебе мобила, звони Корнею и договаривайся с ним сам.

— Да ты чего, в натуре, гонишь? — напирая на него грудью, зашипел Долли. — На кого ты гонишь, а?