Хранитель: в плену твоих фантазий

  - А зачем? Мать оставила меня, свежерожденного, в парке на скамейке. И на том спасибо. Могла ж просто удушить и прикопать где-нибудь в лесочке или выбросить в мусор в целлофановом пакете. Видишь, у нее было столько шансов от меня избавиться, а она просто положила меня на лавку и свалила в волшебные дали. Был вечер первого сентября. Темнеет рано, поэтому ее не смогли отследить по камерам. Ну а дальше всё как обычно. Только меня так никто и не усыновил, под опеку брали, а усыновлять нет. Не знаю, что не так. Может характер какой-то не такой. Может мордой не вышел. Да я и не стремился никому понравиться. Некоторые, когда приходили потенциальные мама с папой, из шкуры вон лезли, лишь бы на них обратили внимание, а мне было все равно. В приемных семьях было тяжело. Там царили волчьи законы - или ты, или тебя. Приходилось подстраиваться и выживать. Все вокруг фальшивое - фальшивая семья, фальшивые родители, фальшивые братья и сестры, фальшивая любовь. Но мне относительно везло, я ни разу не попал к извращенцам. В целом, из всего этого я вынес урок - всегда рассчитывать только на себя и никому не доверять.

  - А мне ты доверяешь?

  - Увы, доверяю. Но я, как и ты, не прощаю предательства. Мне трудно открыться и впустить кого-то внутрь, но я не прощу, если этим воспользуются. Бен вот воспользовался. Пытался, по крайней мере. С тобой все иначе. Ты как будто свой. Мы словно одно целое, ты что-то очень близкое и родное мне. Такого ощущения никогда не было с Беном. Ты мой. И меня это пугает.

  - Почему?

  Билл дернул плечами и закурил.

  - Ты слишком хорошо знаешь меня. Вдруг ты... - запнулся, не дав сорваться с языка словам, уже однажды обидевшим Тома - вдруг ты такой же, как Бен, и воспользуешься мной.

  - Ты нас сравниваешь всегда.

  - Он был первым, кому я доверился. Не хочется еще раз ошибиться.

  Том улыбнулся. Посмотрел на темное беззвездное небо и тихо произнес:

  - Да, ты прав. Я понимаю тебя. Люди создают великолепные хрустальные замки. Трудятся над ними, рассчитывают, выверяют детали, убирают лишние элементы, возводят по крошечному сверкающему кирпичику стену за стеной, башню за башней, добавляют изящные скульптуры, изгибают арки дверных проемов и окон, водружают флюгера и звезды... Они делают это мастерски - полунамеками, недомолвками, прямыми обещаниями, словами, поступками. И над входом в каждый такой замок висит одна и та же табличка: "У нас с тобой есть завтра". А потом одним движением - неловким или тщательно выверенным - люди разбивают свои творения на мелкие кусочки. И другие люди оказываются не внутри роскошного, такого желанного, такого теплого и надежного замка, а среди груды острых осколков. Кому-то один из них разбивает сердце, кому-то сдирает до мяса кожу, кого-то лишь слегка ранит. И становится ясно, что у тебя и меня будут разные завтра. Со временем, Билл, кровь высыхает или смывается, раны затягиваются, оставляя лишь белые шрамы, совсем легкие царапины исчезают без следа. Но ненужному уже строительному хламу некуда деться. И чем больше рушилось замков, тем выше гора мусора вокруг. А когда эта гора закрывает солнце, люди говорят: "Я никому больше не верю". И приближаться к ним становится все труднее, ведь чтобы добраться, надо хотя бы расчистить проход в острых осколках. Голыми руками. Или воздвигнуть новый замок и перекинуть хрустальный мостик через руины предыдущих... Я понимаю тебя, Билл. Знаешь, когда я сформулировал себе эту мысль, то смог выплыть из своей большой, вязкой, муторной и закрывающей все вокруг боли. Сегодня я помню свои эмоции, помню их причины, помню, как справился с ними, могу даже дать тебе совет, как быть с этими эмоциями, но я уверен, что больше никогда и ничего меня не ранит еще раз также сильно. Да, каждый из нас завален осколками своих разбитых замков, нереализованных желаний, растоптанными мечтами. Каждый из нас боится еще раз ошибиться. Но увидишь ли ты снова солнце, зависит только от тебя и твоего желания жить. Можно сидеть в центре и горевать о прошлом, а можно залезть на руины и посмотреть в будущее. Мы не знаем, как и что у нас сложится в будущем, но пока у нас есть возможность быть рядом здесь и сейчас, давай просто будем. Без оглядки на прошлое. Твое. Мое. Вопрос не в том, сколько и кто у нас был и как они себя повели с нами. Вопрос в том, что у нас с тобой будет - сейчас и завтра.

  - Обещай, что подружишься с моим котом.

  - Я постараюсь.

  К магазину они решили пройти через переулок. Так было значительно ближе, чем тащиться в обход по оживленной улице целый квартал. Том снова стал настаивать на свете центральной улицы, а Билл его высмеял и потащил в темноту, пообещав, что метров через двести они снова выйдут на свет и все страхи Тома, абсолютно необоснованные, тут же испарятся. В конце концов, кому надо к ним приставать на этом коротком отрезке темного пути. О, боги! Как же Билл ошибался и как же Том матерился...