Хранитель времени

— Джудитту каждый вечер встречали в скалах с мотористом катера… — сказала мне в ухо жарким шепотом хозяйка лавки. — Известно, чем это кончается, — я сама мать. Но моторист беден, как кролик. Мария-Роза быстро выдала ее замуж за этого дурака Беппино. Он парикмахер в хорошем отеле, неплохо зарабатывает… Но его отец — о синьора — его отец!.. Такого скряги свет не видал. Он забирает у детей все деньги, жену загнал в гроб — это знает вся улица. Бедняжка Джудитта, мне ее так жаль, — я сама мать, синьора, я все понимаю…

Степенные голландские путешественники, сидя в раскаленном от солнца автобусе, томились от жары и вытирали лица белоснежными платками. Пес продолжал лаять, высовываясь из «шевроле». Близ огромной мясистой агавы остановился старомодный конный фиакр: там сидели два австрийца в шляпах с перышками; возле козел кучера был прикреплен вполне современный автомобильный счетчик. Сзади вплотную подъехал еще один автобус.

Но свадебная процессия как ни в чем не бывало позировала перед аппаратом, как если бы все они, во главе с женихом и невестой, были совершенно одни на белой от солнца, пахнущей бензином, морем и розами дороге.

— Анджела! — долетело из ресторана. — Анджела, в туалет!

Но Анджела не двигалась.

Она не слыхала зова, не замечала бегущего времени; длинноногая и нескладная в своих измятых узких брючках, она стояла на дороге, уйдя всей душой в созерцание свадебного кортежа и ослепительного Беппино с его лакированными волосами и белым платочком в кармашке пиджака.

— Благодарю вас! — закричал фотограф. — Снимки будут готовы через час. Очаровательное воспоминание о неповторимом дне, — вы со мной согласны, конечно…

— О бедняжка!.. — вздохнула стоящая возле меня хозяйка лавки и поправила шпильку, падающую из черных жирных волос.

Процессия тронулась дальше. «Шевроле», мягко замурлыкав, прошелестел по асфальту и мгновенно исчез вместе с обнаженной красоткой и бородатым псом. Анджела, наконец очнувшись, поплелась назад, к ресторану.

В это время я увидела идущего по дороге толстяка в берете. Это был Марини, агент по продаже подержанных автомобилей. Я познакомилась с ним и его женой в Риме и даже была однажды у них дома, в маленькой квартире, выходящей двумя окнами на Тибр. У Марини было трое детей; жена его, забавная живая женщина с усиками над полной верхней губкой, была беременна четвертым.

Джино Марини был оптимист. Сидя за бутылкой дешевого вина, он долго и горячо уверял меня, что итальянцы больше всего любят красивую природу, детей и женщин и умеют существовать легко, не обременяя себя чрезмерной работой.

— Взгляните на меня, синьора, я умею жить! — говорил он, наливая вино. — Завтра я покупаю почти новый «крайслер» у одного американца. Он ездил на нем едва ли несколько месяцев и теперь отдает нам за бесценок. Мы продадим его с большим барышом. У вас это, кажется, называется спекуляцией? Но я получу от хозяина свой процент с продажи; это — дело, синьора, это мой заработок; мы живем на этот заработок, и неплохо живем, как видите…

Он обвел широким, слегка театральным жестом обстановку небольшой комнаты: стулья с потертой обивкой, облупившиеся низенькие окна, колченогий стол в углу… Жена, надув пухлую губку с усиками, смотрела на него снисходительно, как на ребенка.

— У вас, русских, вся жизнь в работе, — продолжал разглагольствовать Марини. — Вы не щадите ни своих сил, ни сердца, вы находите высшее счастье в труде. Мы же предпочитаем другие земные блаженства. В конце концов, человек живет только один раз! Стакан легкого вина, прогулка за город, беспечная улыбка — это так украшает жизнь! К чему торопиться? Нет, нет, не спорьте, синьора, я знаю, о чем говорю…

Пока мы разговаривали, жена его подошла к окну и, высунувшись на улицу, тараторила с разносчиком зелени. Она попрекала его за то, что в прошлую среду он подсунул ей гнилую луковицу, а он клялся и божился, что луковица была свежая и душистая, как роза. Крик их оглашал всю улицу. Наконец женщина спустила из окна на веревке плетеную корзинку с мелкими деньгами на дне и тотчас же втянула ее обратно. В корзинке лежало несколько луковиц и пучок салата; женщина долго критически рассматривала их и унесла в кухню.

— Если вы хотите увидеть, как может быть прекрасен мир, обязательно поезжайте на Капри. — Мой собеседник откинулся на спинку стула. — О, это самый красивый остров на свете! Когда господь бог создавал нашу землю, он лучшую часть моря и неба отдал Италии, но самый лакомый кусочек приберег для Капри. Неужели вы не побываете на Капри? — На лице его изобразился ужас.

Я заверила его, что обязательно побываю на Капри, и стала прощаться. Марини собрался проводить меня до гостиницы.

Когда мы уходили, жена задержала его в маленькой, тесной передней и что-то шепнула на ухо. Марини стал шарить по карманам. Он долго хлопал себя то по боку, то по карману пиджака, наконец отыскал несколько бумажек и виновато сунул их жене. Она с разочарованием поглядела на них, хотела что-то сказать, но он уже выскочил на лестницу.