Хранитель времени

— Вся Англия кажется мне пустыней, — продолжала она, по-прежнему смотря в окно. — Вероятно, это бывает всегда, когда человек остается совершенно один, когда у него нет больше дома на земле. Я живу теперь в гостиницах — там все-таки люди… И кроме того, в каждом новом номере мне кажется, что я смогу уснуть.

Портье, высунув голову из-за своей конторки, с любопытством посмотрел на нас.

— Арманда! — крикнул он и подождал. — Арманда! — снова позвал он, но Арманда так и не появилась.

— Уже поздно. — Старая дама встала. — Я пойду к себе. Благодарю вас за внимание. Все-таки иногда хочется с кем-то поговорить, понимаете?

Она прошла мимо, легко шелестя платьем; меня обдало запахом лаванды и еще чего-то, похожего на запах сухих листьев. Выросший у конторки хозяин-итальянец отвесил торопливый поклон; дама равнодушно кивнула ему. Я видела, как она поднимается по лестнице.

Утром, когда я вышла из номера, коридорный пронес мимо меня два больших старых чемодана из мягкой кожи с ремнями. Чемоданы, видимо, были тяжелы: коридорный тащил их с трудом. С площадки лестницы мне была хорошо видна дверь, распахнутая на улицу.

Старая дама в клетчатом дорожном пальто выходила из гостиницы. Арманда, опасливо косясь на нее, несла зонтик, коробку, дорожную сумку.

Вещи погрузили в багажник такси. Шофер предупредительно открыл дверцу. Старая дама села, привычно разложила рядом с собой плед, сумку и откинулась на спинку сиденья. Такси тронулось.

В этот ранний час вестибюль был пуст. Там стояла только одна Арманда.

Она рассматривала в зеркале свое некрасивое, бледное, усталое лицо и старалась уложить волосы в прическу, какую носит Брижит Бардо.

СЮЖЕТ ДЛЯ НЕБОЛЬШОГО РАССКАЗА

В летние месяцы здесь идут дожди, и едва я приехала в Мехико, как мне сказали, что погода к вечеру будет обязательно портиться. Дожди начинаются со второй половины дня, поэтому деловые встречи лучше назначать утром, а позже, выходя на улицу, надо брать зонтик или дождевик.

Ранние утренние часы в Мехико так прозрачны и чисты, что о дожде даже нельзя подумать. К полудню над городом повисает желтоватая, щекочущая горло дымка, становится жарко, но ветер всегда легок и почему-то отдает морем. А к вечеру с гор потянет игольчатым холодком, и зябкие мексиканки наденут накидки и свитеры из толстой шерсти, будто наступила зима, хотя на самом деле больше двадцати градусов тепла и на улицах продают огромные, красные, ничем не пахнущие розы.

Мне повезло — дождя так и не было, и ни один вечер зря не пропал.

И вот однажды я оказалась в полночь на площади Гарибальди.

Не знаю, как она выглядит днем, — может быть, это шумный, порядком замусоренный пятачок, вот и все. Но в полночь площадь выглядела по-другому. Из полутьмы появлялись люди в узких, черных, с белым кантом брюках, в коротких черных куртках, расшитых белым шнуром, и огромных круглых шляпах, завязанных под подбородком. Они бродили по площади вдоль невысоких домов, сидели, как ласточки, на ограде, собирались в маленькие группы; был слышен ленивый говор, певучие вздохи гитар, приглушенные протяжные зевки. Я старалась разглядеть в полумраке их лица: здесь были рослые молодые красавцы, узкие курточки едва не лопались на их могучих плечах, огромные шляпы сидели боком, словно приклеенные. Были и пожилые люди с обвисшими, как бакенбарды, щеками и той преувеличенной стройностью выправки, какая дается в таком возрасте путем немалых усилий. Все они немножко походили на оперных статистов, собравшихся за кулисами перед началом спектакля.

Вдруг на площади прошло движение, и картина сразу изменилась, будто сонно колышущаяся пестрая толпа внезапно проснулась.

На площадь медленно въехал длинный голубой автомобиль с открытым верхом. За рулем сидел немолодой иностранец в вечернем костюме и рядом очень молоденькая девушка, которая все время беспричинно смеялась, как бывает с очень молоденькими девушками, когда они хватят первую рюмку. В течение секунды от толпы откатилась одна группа и облепила машину: бравые здоровяки в расшитых курточках и широкополых шляпах захватили все командные места у крыльев, радиатора и багажника. Зазвенели гитары — над площадью поплыла страстная бессмертная испанская серенада. Приезжий откинулся на спинку сиденья и положил руки на руль; девушка продолжала смеяться. Остальные уличные певцы разочарованно отступили.

Пели, надо сказать, очень хорошо. Звучные бархатные мужские голоса заполнили площадь, и я подумала, каково здесь жильцам, которые после полуночи предпочитают спать. И еще я подумала, что же делают днем эти здоровые ребята в театральных костюмах, которые каждую ночь с переменным успехом охотятся на желающих за небольшую оплату послушать их серенады. Мне сказали, что днем они, наверное, разучивают новые серенады. Но, как говорится, жизни из этого не сделаешь.

А на другой день я попала в Сочимилько.