Хранители

Когда они улеглись рядышком, и Джим сгрёб её руку, Дана тоже уютно свернулась клубочком, пристроившись у него под мышкой. Это было так естественно и не совсем похоже на то их нейтральное лежание во сне. Джим крепко уснул, и Дане показалось, что под его мерное сопение она летит в безмерные глубины своего подсознания.

Оказалось, что там её уже поджидали. Сначала она, покачиваясь и балансируя, как легчайшая пушинка, медленно опускалась в манящую бездну. А опустившись и коснувшись такой же мягкой постели, как та, в которой она покоилась, она приоткрыла глаза, чтобы убедиться, что это просто дрёма. Руку же свою она по-прежнему ощущала в руке Джима. Он, видимо, проснулся, и, как накануне, на берегу озера, приподнялся, оперев голову на руку. Как и тогда, в темноте ночи, он ласково смотрел на неё.

Ну вот, пронеслось в голове, а говорил, что засыпает.

Мало ли что он говорил.

Она резко отшатнулась, подскочив на месте. Вместо Джима на кровати лежал Бегемот и сверлил её горящим взором.

Мне это снится, мне это снится. Он не может проникнуть в мои сны.

Можешь утешать себя, сколько угодно. Сейчас ты в моей власти.

– И я ею воспользуюсь, – не боясь, что его услышат, сказал он вслух, – надо же наказать тебя за строптивость. Чтобы в следующий раз поостереглась ставить мне свои условия.

Вот теперь её по-настоящему накрыл страх. Дана понимала, что они находятся где-то за пределами реальности: хоть свет в комнате не горел, но всё окружающее пространство казалось ей окутанным странной белесой дымкой. И сама она словно находилась в невесомости, не чувствуя ни тяжести своего тела на постели, ни даже своего дыхания.

– Чего же ты вскочила? – необычно нежным и даже игривым тоном спросил Бегемот и хлопнул ладонью по постели рядом с собой, – иди ко мне, расслабься. Тебе надо поспать.

– Поспать?

– Ну конечно. Не волнуйся. Твоё тело в безопасности.

– Только тело?

– Извини, придётся показать тебе то, что я собирался. Я же человек слова.

Услышав его тихую усмешку, она внезапно осознала что…

– Ты же не мог видеть меня.

– Ну уж… не видел я твою душу вне тела. Сейчас ты на месте. Иди сюда.

– Значит я не сплю.

Он вздохнул.

– Я в твоём сознании. Иди сюда.

Второй призыв прозвучал требовательнее, но она медлила.

– А иначе что будет?

– Если придёшь сама, просто увидишь, что должна. Если мне придётся применить силу, воспоминания дадутся тебе гораздо болезненнее.

– Воспоминания? – переспросила Дана, – Мои?

– Разумеется, – хмыкнул он, – решил напомнить тебе один ключевой момент твоей жизни. После которого ты решила всё забыть.

– Но зачем?

– Ты сама виновата, – пробурчал он, – вздумала сопротивляться моей воле. Да ещё и накинулась на меня как фурия.

Точно! Надо его атаковать!

– Только попробуй, – предупредил он, прочитав её мысли, – зависнешь здесь, обещаю. Будешь бултыхаться в промежуточном мире до скончания века. Оно тебе надо?

– Тебе оно не надо, – с ударением на «тебе» парировала она.

– Согласен. Так что иди сюда. Всем так будет лучше.

Она покорно придвинулась к нему и легла на спину. Он взял её руку в свою, и глаза его стали совсем обычными.

– Спи, – шепнул он ей в ухо и его горячие губы коснулись её помертвевших губ.

В мгновение ока она уже была не здесь. Она стояла во дворе отчего дома, залитом светом весеннего солнца. Кожу чуть припекало. Дана сделала глубокий вдох и улыбнулась стоявшему рядом отцу. В следующий момент она услышала и его голос.

– Ты теперь понимаешь, по телефону это прозвучало бы слишком странно. Но он прилетает каждый день. Каждый божий день в шесть утра я просыпаюсь от стука в окно.

Она встрепенулась и открыла рот, автоматически произнося те же слова, что сказала тогда.

– Папуль, ну… это как-то слишком нереально. Ты уверен, что тебе не показалось?

– Конечно уверен. Да ты сама увидишь. Давай, переодевайся и пойдём обедать.

Она помнила, что это за день. Она только что приехала погостить к отцу. Семнадцатого апреля увезли Богдана после того, как он, вернее, тот, кто теперь жил в его теле, в припадке ярости набросился на отца и избил его. А сейчас было двадцатое мая. И только что отец поведал ей нечто невероятное: с того момента, как увезли Богдана, каждое утро к нему стал прилетать соловушка и постукивать клювиком в окно, будя его. Это было слишком невероятно.