Хранители

– Дело вот в чём. С одной стороны, мне нравится, что я могу на что-то влиять, и от меня реально зависят вещи значимые. Но беда в том, что по-настоящему, так, как мне хотелось бы, я ничего изменить не могу. Даже сотрудничая с силовыми структурами и сохраняя полную конфиденциальность, я остаюсь в рамках действующей системы. Когда я думаю об этом, во мне просыпается дикое желание сотворить нечто противное этой системе… независимо от последствий. Это похоже на чувства еще из детства. У всех детей случаются соблазны. Например, вытворить что-то, за что тебя непременно наказали бы, сделать наперекор, нарушить установленные правила. Иногда на грани хулиганства или что-то уж совсем пакостное. И если ты уверен, что никто не узнает о твоей шалости, ты это сделаешь. Такое, знаете… чувство безнаказанности и почему-то… одиночества в своей виновности…

– Подожди, – прервал его Бегемот, и для Даны это стало неприятным вмешательством в цепь рассуждений Кира. Она уже погрузилась в них, мысленно и ощущениями вплетаясь в переливы его голоса, становясь его голосовыми связками и чувствуя их ответную вибрацию – послушные движения в ответ на сигналы мозга, потревоженного всплесками эмоциональной памяти.

– Подожди, – повторил он, – Ты выразился сумбурно и непонятно. Дай конкретный пример. Иначе получается слишком психологически сложно.

Кир беспомощно посмотрел на него и на Дану. Вика нежно сжала его локоть и кивнула в ответ на его вопросительный взгляд. Он провёл рукой по лбу.

– Так и быть. Расскажу историю из детства, которая почему-то именно сейчас вспомнилась. Так и крутится в голове.

– Очень-очень интересно, – вставил Бегемот, – только во всех подробностях, пожалуйста.

Кир косо зыркнул на друга, но, оглянувшись на Вику, заметил, что та усаживается поудобнее и собирает длинные каштановые волосы на затылке, словно действительно готовясь слушать длинную историю. Дана тоже выглядела очень заинтересованной, поэтому он стал рассказывать.

– У нас был строгий отец. Но очень справедливый. Я, вспоминая сейчас то, как он нас воспитывал, понимаю, что также хочу воспитать своих детей. Он всегда учил нас справедливости. Он говорил, что всё должно быть по-честному, каждому своё, каждый сам зарабатывает свою репутацию только поступками. Ещё он говорил, что, если ты поступаешь не по совести, ты все равно несёшь ответственность за свои поступки и рано или поздно будешь за них расплачиваться. Мы тогда закончили первый класс, и отдыхали на летних каникулах у бабушки в деревне. Недалеко от её дома была речка, а на другом берегу – что-то похожее на лес. И на том берегу постоянно мужики ловили рыбу. Я очень ясно это помню. Они могли часами сидеть и курить со своими удочками, а мы бегали рядом, играли в салки, в прятки… У бабушки тогда с нами гостил мой двоюродный брат, Санька. Он был старше нас. И насколько меня с моим братом считали воспитанными и послушными детьми, настолько он был отъявленным хулиганом. Так вот этот двоюродный брат обожал опрокидывать у рыбаков вёдра с рыбой и убегать. Он убегал, а нас ругали, мы ведь рядом с ним находились. Сколько мы ни просили его этого не делать, он не унимался, всё продолжал. То удочку скинет в воду и убежит, а мы ловим её, то ведро опрокинет, а мы отвечаем за него. Тогда мы заявили ему, что больше не хотим с ним играть, потому что он неправильно поступает. На это он очень грубо нас обругал, обозвал трусами, дураками и всё в этом роде. Но мы стояли на своём. Мы, конечно, должны были рассказать всё бабушке, а потом и родителям, когда те приезжали на выходные, но не хотели ябедничать. Вот мы и разделились: мы с братом носились со своей компанией сопляков, как он нас называл, а он стал дружить с одним деревенским хулиганом. Того тоже звали Санькой. Их прозвали «Два Санька». Они так безобразничали, что соседи в конце концов нажаловались бабушке, и она позвонила Сашкиным родителям, чтобы они его забрали. Но те что-то долго не могли приехать. Видимо, он их там тоже всех достал. Когда приезжали наши родители, отец проводил с ним воспитательные беседы, но его воспитания хватало на день-два. Как только родители уезжали, он снова принимался за свои бесчинства. Мы, конечно, старались держаться от Саньков подальше.

Как-то мой брат заболел. Мы наелись неспелой дички в лесу, и он провалялся несколько дней с животом. Мне было полегче, я сначала лежал с ним за компанию, а потом мне стало скучно в комнате, и, когда Генка заснул, я решил сходить в лес, в надежде, что ребята там играют.

– Вы знаете, – сказал Кир, прерывая самого себя, – я так отчётливо помню этот случай. Он мне даже иногда снится. Вроде ничего особенного, просто эпизод из жизни, но почему я так помню…. – он с серьёзным лицом замолчал.

– А что всё-таки было дальше? – мягко спросила Вика, – ты так интересно рассказываешь!