Хранители

– Ты не виноват в том, что тот щенок погиб, – сказала она, – пора уже себя простить. Ты должен осознать, что в тот момент ты не мог поступить иначе.

Он отвернулся.

– Ты не понимаешь. Дело не в вине. То есть, я понимаю, что я не виноват. Они бы всё равно сделали что-нибудь подобное, со мной или без меня.

– А в чём же дело? – спросила она.

Он молчал.

– Зачем ты солгал?

Тишина. Казалось, он перестал дышать.

– Я могу ответить за тебя, потому что ты сам уже ответил на этот вопрос.

– Что? – он непонимающе посмотрел на неё.

– Да. Ты же сам сказал, что ты – часть мертвой системы. То есть фактически признался, что ты не живой. А такое состояние и не предполагает искренности с самим собой. Всё логично и закономерно.

– То есть я живой мертвец? – его голос изменился.

– Не в буквальном смысле, конечно. Это просто состояние. Но для тебя ещё не всё потеряно.

– Ты так думаешь?

– Я так знаю. Да и не похоже, что ты совсем отчаялся. Я скажу тебе больше: у тебя большие перспективы. Твои возможности безграничны.

– Ты не похожа на других психологов, – усмехнулся он, – обычно все, наоборот, расписывают проблему мрачными красками и дают понять, что без них я не справлюсь.

– Даже странно, – она улыбнулась, – А ты ещё кому-нибудь рассказывал эту историю?

– Да, пару раз. Мне теперь хоть кошмары перестали сниться….

– И ты всем рассказываешь именно эту версию?

– Да, – сказал он, но потом спохватился, – в каком смысле, именно эту версию?

Она хмыкнула.

– Неудивительно, что люди не понимают, почему ты так страдаешь… Ну… страдал…

– В каком смысле эту версию, – но как только он увидел её глаза, то понял, что возмущаться бесполезно.

– Ну всё же на самом деле было по-другому, так?

Он молчал.

– Вся беда в том, что ты сам себе в этом боишься признаться. Ты выдумал версию того, как ты ДОЛЖЕН был поступить. Ведь если бы ты сделал именно так, независимо от того, остался бы щеночек в живых или нет, ты был бы достоин любви и уважения своего отца, который учил вас поступать правильно. И брат твой заслуженно бы тебя уважал. Кстати, хоть он-то правду знает? Вообще кто-нибудь кроме Саньков знает правду? Я полагаю, что ты и с местным Саньком больше не общался?

Он через силу кивнул.

– Ты сразу поняла?

– Дело в том, что если ты сам искренне веришь в то, что говоришь людям, даже если это ложь, то люди поверят тебе. Даже если будут в глубине души чувствовать, что что-то не так.

Сзади, на фоне тихой музыки, послышался стук. Вика пристально смотрела на них в окно гостиной. Дана знаком попросила её подождать.

– У нас мало времени. Ты готов рассказать, как всё было НА САМОМ ДЕЛЕ?

Он смотрел в пол и молчал.

– Ты ведь не вышел из-за дерева? Не кричал? Ты от страха не мог произнести ни слова.

– Меня сейчас стошнит, – глухо проговорил он и кинулся вон.

Она смотрела на кусты белой сирени внизу. До ноздрей долетал едва различимый нежный аромат. Она обожала аромат сирени. Ей определённо стало легче. Она оглянулась: Вика, услышав, как Кир выскочил из лоджии, видимо, рванулась на ним, но Бегемот остановил её и что-то ей объяснял. Она снова села на диван. Потом она увидела, как Бегемот пригласил Вику на танец. Пока они плавно двигались в такт нежной мелодии, он время от времени поглядывал на то место, где должна была стоять Дана.

– Рассказывай, – спокойно приказала она, когда Кир снова вышел на балкон. Во рту у него был мятный леденец. При этих словах он прижал руку к животу. Она отошла от окна, давая ему возможность вдохнуть побольше воздуха.

– Зачем я только ел…

– Рассказывай, – не обращая внимания на его попытки увильнуть, сказала она, – сейчас или никогда.

Он начал говорить, очень тихо.

– Да, я не смог. Я просто стоял и смотрел на то, что они творят. Я понимал, что щенок погибнет из-за того, что я молчу, но я просто не мог ничего сказать. Я смотрел на этого местного злодея и представлял, как ночью утащу у бабушки кухонный нож, проберусь к нему в комнату и перережу ему горло. Но это всё были фантазии, и я снова возвращался мыслями сюда и снова ничего не мог сделать. Когда они топили его, у меня, видимо от напряжения, по ногам потекло что-то горячее. Когда я увидел, что описался, мне стало ещё и стыдно. Это был просто позор. А потом они меня увидели.

– Оба сразу?

– Нет, – он качнул головой, – сначала местный Санёк. Он как почувствовал, что я смотрю на него и обернулся. Я не успел спрятаться за дерево, я вообще и пошевелиться не смог от ужаса.

– Что было потом? – она спрашивала почти механически.