Хранители откровений. Странствия во имя коренных американцев и Земли

Людям со стороны было запрещено останавливаться здесь и тем более — разбивать лагерь. Так что можно считать почетной привилегией то, что нам разрешили сделать это. Время мы проводили в общении с людьми и прогулками по лесам. Рейнджеры в этих местах были довольно дружелюбны и тонко чувствовали эту землю.

— Эти места — особенные, — сказал Том, один из них. — Этого просто нельзя не ощутить здесь, особенно когда прогуливаешься мимо ручьев и видишь священный огонь на закате.

На второй вечер вечный огонь погас на наших глазах. Мы поспешили сообщить об этом Тому.

— Черт! — воскликнул он, — Опять! Последний раз так было, когда кто-то бросил гамбургер в вентиляционную шахту.

Чтобы сохранить традицию, огонь следовало зажечь от первоисточника, горящего в городе чероки — допуская, что огонь там никогда не гас. Но этот огонь был скорее символичным напоминанием о священных кострах прошлого, и было очевидно, что далеко не все посетители понимали его значимость. Особо не церемонясь, Том вновь зажег его от простой спички.

Когда мы покинули Ред Клей и двинулись дальше, к нам присоединилось несколько человек. Среди людей, решивших преодолеть вместе с нами остаток пути, был настоящий апачи и несколько чероки. Нас сопровождал старец чероки по прозвищу Орел-одиночка. В прошлом водитель грузовика, этот старик обладал громоподобным голосом и неисчерпаемым чувством юмора. В дороге всем нам было легко. Он благословил нас у ручья и призвал испить из его деревянного резного ковша прекрасной ручной работы.

Вдохновленные, мы шли под лучами палящего солнца в Кливленд, Теннеси, и первый перевал решили сделать 4 июля, в День независимости. Орел-одиночка потчевал нас барбекю. Казалось немного странным, что индеец принимает участие в праздновании Дня независимости. Индейцы считают, что политика правительства США по отношению к индейцам была настолько жестокой, что вдохновила на геноцид самого Гитлера. Говорят, что в ближнем кругу Гитлер «восхищался эффективностью американских методов уничтожения противника — голодомором и неравными боями — тем, как они истребляли краснокожих дикарей, не поддающихся очеловечиванию». И все же большинство индейцев были патриотами своей страны. Возможно, они понимали, что страны, как и живые люди, способны эволюционировать, при условии, что уроки истории для их населения не проходят зря.

После обеда мы отправились в лагерь в Рэттлснейк Спрингсе, где в 1838 году большая часть чероки — около 13 тысяч человек — была заточена в военный острог в ожидании депортации в Оклахому. Это место официально считается началом пути индейцев по Тропе Слез.

Для среднестатистического прохожего Рэттлснейк Спрингс — это заурядная молочная ферма, ведущая скромную жизнь среди холмов. Но от посторонних глаз здесь скрыты сотни безымянных могил. Многие умерли еще в узилище от болезней и голода. Об этом позорном эпизоде — равно как и о бойне в Вундед-Ни — не писали в школьных учебниках по истории.

Возможно, никакое другое племя не ассимилировалось в европейской культуре так, как это удалось индейцам чероки. Некоторые полукровки смогли так удачно вписаться в новое общество, что беспрепятственно получили право на строительство своих плантаций, на которых трудились чернокожие рабы. Многочисленный военный контингент помог Эндрю Джексону одолеть враждебные им племена во время гражданской войны индейцев крик в начале XIX века. В конечном итоге чероки испытали на себе ту же судьбу, потеряв в итоге большую часть своих земель. До сих пор остается загадкой, почему новым поселенцам не жилось спокойно с миролюбивыми и ко всему привычными индейцами чероки.

В этих местах были захоронены предки Орла-одиночки. Некоторые из его родственников управляли местным хозяйством.

— Когда я поднимаюсь на холм, — сказал он, — я снова оказываюсь среди своих людей. Вам покажется, что я буду говорить сам с собой в этом безлюдном месте, но это не так. Я-то знаю, что они слышат меня.

Мы с пониманием и уважением отнеслись к его желанию в одиночку прогуляться через пастбище на вершину холма. Это было одним из его мест поклонения.

На следующее утро несколько последних миль я прошел один. К концу подошел уже четвертый мой поход, и меня переполняло чувство завершенности, чувство выполненного долга. В воображении возникали образы людей и увиденных мест, и не было им числа. Я вспоминал о Проведении, о помощи Медвежьего Сердца, о Солнечных танцах, о рождении Шайен и многих других событиях своей жизни.

В Рэттлснейк Спрингс никто не ждал последнего аккорда моей пешей симфонии — ни фотографы, ни репортеры... Только Орел-одиночка стоял там, вытянув свою мускулистую руку.

— Я благодарю тебя за то, что ты прошел этот путь за мой народ, — сказал он.

Я испытал прилив светлой гордости за содеянное. Я закрыл глаза, и внутренний мрак озарился тысячей ярких улыбок.