Хранители откровений. Странствия во имя коренных американцев и Земли

Я проснулся за несколько часов до рассвета. По ощущениям было два или три часа утра, но проверить этого я не мог, так как потерял часы днем ранее. Я ощутил присутствие шамана, возглавлявшего ритуал танца. Казалось, что сам его дух явился, чтобы разбудить меня. И тогда я услышал, как глашатай созывает всех собраться. Было самое время для воздвижения главного столба и палатки.

Все еще сонный, я направился к центральному кругу мимо палаток и вигвамов. Меня остановил молодой индеец:

— Эй, приятель, не думаю, что тебе туда надо!

У меня внутри все так и опустилось. Но через пару мгновений я услышал крик, доносившийся издалека. Кричал шаман:

— Помочь может каждый!

Вслед за этими словами ко мне подошел один из старших помощников и с улыбкой сказал:

— Это тебя тоже касается, бородач. Ты ведь здесь не просто так!

Молодого и след простыл. Я мог его понять в этот момент. Он не хотел, чтобы на церемонии присутствовало много посторонних, особенно из числа не-индейцев. С другой стороны, эта церемония стала для меня своеобразным духовным магнитом. Накануне мне пришлось изрядно попотеть вместе с другими шайенами в ожидании этого момента. Я пошел вперед вместе с остальными и с радостью занял место в ряду с другими молодыми индейцами.

Все вместе мы взялись за толстый канат и потянули массивное бревно к глубокой яме. С четвертым рывком — старейшины настояли, чтобы мы управились в четыре приема — мы столкнули бревно в отверстие и прочно установили его. Послышался громкий глухой стук. Теперь бревно с торчащими наверху ветками напоминало фигуру человека, протягивающего руки к небу. Воздух начал наполняться благоговейным трепетом. Столб стоял на фоне одеяла, расшитого звездами, как центр нашей Вселенной.

Возможно, это чем-то напоминало строительство Стоунхенджа — сейчас, как и тогда, дети Земли собрались в одно целое духовное единство, стали мощной созидающей силой. Глядя на этот величественный столб, можно было легко почувствовать свою принадлежность к шайенам и всем остальным племенам, исчезнувшим или живущим. В тот момент земля казалась мне живым существом, а этот столб — одним из каналов, через который она делится своей энергией и любовью с людьми.

Мы построили фундамент для будущей палатки и соединили концы оставшихся восьми бревен с кроной основного столба в качестве стропил. Нас было много, и мы все делали в унисон, так что возведение шатра заняло совсем немного времени. Крышу застелили простынями и брезентом, чтобы спасти танцующих под навесом шатра от палящего дневного солнца. Пол застелили ароматным шалфеем, а рядом с черепом бизона соорудили небольшой алтарь.

Когда основные приготовления завершились, готовиться стали барабанщики. Круг заполнился танцорами, и церемониальное движение началось. И внутри, и снаружи люди сосредоточили все свое внимание на центральном столбе, на этом священном сосуде, или символе Древа Жизни, посредством которого Творец должен был передать нам свое Слово. Удары барабанов и высокоголосое пение усиливались, и вместе с этим я все больше и больше чувствовал свою принадлежность к происходящему, словно возвращался домой. Я думал, почему общество — все общество, западная культура в целом — отдалилось от подобных ритуалов, прославляющих Землю?

Именно сейчас я впервые заметил Медвежье Сердце. Он был «художником», буквально расписывая тела танцующих самыми разными цветами и символами. Сам он принимал участие в Танцах солнца восемь раз, вдвое больше обязательного, и теперь помогал подготовиться другим танцорам.

Вечером, когда танцы закончились, мы разговаривали.

— Я слышал, что ты здесь с самого начала, — сказал он. — Где ты был? — Спросил он это так, словно уже знал ответ.

— Да где-то здесь, — застенчиво ответил я.

— Давай, неси свои вещи сюда, будешь жить с нами.

Он представил меня Эдне, своей жене, и Мэри — она, кстати, тоже не была индианкой. Я подарил ему одеяло ручной пряди в стиле навахо и немного табака, и это его порадовало.

Позже ночью (или уже под утро) танцующие начали расходиться. Внезапно меня осенило, и я понял, почему потерял свои часы. Эта потеря была символичной и означала, что я покинул светский мир, в котором жизнь текла размеренно, подчиняясь механическим часам. В священном мире церемониала танец начинался и заканчивался не в определенное установленное время, а лишь тогда, когда возникало правильное распределение энергии.