Хранители тайны

Пламя то разгоралось, то затухало, и темнота в ответ то отступала, то приближалась, окружая сидящих у костра людей плотной непроглядной стеной.

Юноша положил несколько поленьев в костёр и стал наблюдать, как пламя медленно поедало их. Воспоминания волнами накатывались одно за другим. Не о походах, не о сражениях думалось ему: о родительском доме, о друзьях детства и юности, о маленькой деревушке, где он родился, о вкусной еде какую готовила мама в праздники, о той соседской девочке, весёлой и озорной, при виде которой он ужасно стеснялся и краснел. Она же, видя это, всячески подшучивала над ним. Однажды перехватив его взгляд она подбежала и смущая его своей смелостью спросила: «Что нравлюсь я тебе, берёшь меня в жёны?..».

«Вернусь в деревню – пойду к её родителям просить руки их дочери. А что!.. У гвардейца хорошее жалование. Я подкопил денег, да добыл несколько ценных вещичек – хватит и на свадьбу и на небольшой домик». Он нащупал под одеждой туго набитый специально сшитый пояс».

Согретый этими мыслями и теплом костра он готов был уснуть, как вдруг услышал лёгкий хруст снега за спиной. С опаской обернувшись и всмотревшись в темноту, различил едва заметный силуэт человека у одной из карет. Свет костра ослаб. Карета и тот, кто находился с ней рядом, словно растворились в ночи.

– Дядюшка Леон… – шёпотом позвал он пожилого гвардейца.

Тот поднял голову и, не открывая глаз, спросил сонным голосом,

– Что?.. Что случилось?..

– Я слышал, снег хрустел, и видел кого-то там у кареты.

Похлопав себя по щекам, отгоняя сон, Леон приподнялся, отвернулся от костра и подождав когда глаза привыкнут к темноте стал внимательно осматривать двор. Кони спокойно жевали сено, переминаясь с ноги на ногу. По снегу бегали причудливые тени, создаваемые пламенем.

«Померещилось мальчишке», подумал он и похлопал его по плечу, – Поспи, я посторожу.

– Я видел, дядюшка, я видел…

– Видел?.. Теперь я посмотрю.

Молодому гвардейцу было не до сна. Он крутил головой, прислушиваясь и вздрагивая после каждого звука, издаваемого сбруей или копытами коней.

Тишину нарушили чьи-то шаги и еле слышный скрип у карет.

Пожилой драгун поднял голову, – Эй! Кто там! Выходи! – прокричал он в темноту приготовив на всякий случай ружьё.

Шум прекратился. Наступила напряжённая тишина.

– Эй! Слышишь!?.. Выходи!.. Ну-ка, парень, посмотри, что там за зверь, да поосторожнее, – Леон зажёг от костра факел, приготовленный для этого случая, и передал его юноше вместе с небольшим пистолетом, извлечённым из-под одежд.

Тот с опаской, выставив перед собой оружие, и, высоко подняв факел, медленно пошёл к каретам. Обследовав первую карету, и, не заметив ничего подозрительного, направился ко второй. Часовой, оставшийся у костра, услышал его спокойное, скорее радостное, чем удивлённое обращение,

– Это вы?.. Ну и напугали вы меня. А, что вы здесь делаете?..

Негромкий характерный стон заставил Леона взвести боёк и приподнять ружьё. Через мгновение из-за кареты в сторону узкого прохода между строениями метнулся еле-заметный в ночи человек. Гвардеец мгновенно вскинул к плечу ружьё,

– Стой!.. Стреляю!..

Несколько шагов, и человек скроется в узком проходе… Леон выстрелил, почти не целясь… Неизвестный сделал ещё несколько неуверенных шагов и рухнул без единого звука на снег лицом вниз.

– Да, неплохой выстрел, – вслух похвалил себя гвардеец и поспешил к каретам.

Его юный товарищ лежал на спине, держась двумя руками за левый бок. Между пальцев сочилась кровь. Рядом на снегу потрескивал горящий факел. «Эх парень, что ж ты парень…», – Леон склонился над раненым.

– За что он меня?.. Дядюшка?.. Почему меня?.. Больно. Больно… Дядюшка, я умру?.. Да?.. Это ездовой, наш ездовой… Я умру, да?..

– Ничего, парень, держись, вспомни, после каких ран я выживал. Мы с тобой ещё повоюем!.. Мы ещё поживём с тобой.

– Ты догнал его?

– Пуля догнала, парень. Дядюшка Леон не промахнётся, от дядюшки Леона не убежишь.

К месту происшествия уже спешила группа гвардейцев во главе с капралом, на ходу кутаясь в одежды и готовя оружие.

Капрал поднял горящий факел и осмотрел кареты. Да, налицо была явная попытка поживиться содержимым груза.

К каретам, в сопровождении полковника и нескольких младших офицеров, подошёл Бертье в слегка накинутом на плечи плаще. Хмуро, с явным недовольством взглянул на подчинённых и, заметив лежащего на снегу раненого, обратился к стоящим рядом гвардейцам,

– Отнесите его в дом и позовите лекаря! – и к часовому,

– Поймали вора?..

– Поймали – Леон показал на лежащее вдалеке еле различимое тело.

– Мне сдаётся, он был не один – капрал опустил факел и указал на следы, – Видите натоптано, определённо не один.

Он сунул факел под карету и, увидев чью-то ногу, обутую в армейский сапог, зычно скомандовал,

– А ну вылезай, разбойник! Быстро!