Хранители живой воды

— Оливия, готовь масло. Спиридоныч, как только вылетит печка, закрывай крышу, — командовал Ник.

Потом ученик колдуна запасся жизненной силой. При этом подвешенные по всей комнате зеленые яблоки превратились в высохшие огрызки. Николас тяжело выдохнул и скомандовал:

— Ну, Сердце, полетели!

Русская печка тяжело оторвалась от пола и вылетела через проем в крыше. Вслед за ней потянулись горшки с маслом под управлением Оливии.

— Закрываю? — спросил Тимофей Спиридонович.

Николас кивнул, и крыша быстро сложилась, ликвидировав проем. А печь уже опустилась на озеро, горшки с маслом запрыгнули в топку, пламя дико полыхнуло и потянулось по льду горящей дорожкой. Зомби, как завороженные, пошли на огонь.

— Приготовься, Спиридоныч, — предупредил Ник.

— Начинаю обратный отсчет! Десять! — воскликнул домовой. — Девять! Раскладываю дыхательную трубу! Восемь!

Печка дотянула толпу зомби до самого леса, а потом взмыла в воздух.

— Семь! Переборки задраены! Шесть! Открываю заслонку! Пять!

Русская печь все выше и выше взбиралась по закатному небу. Ник гнал ее вверх по широкой дуге. Вот она развернулась над лесом, вернулась к середине озера и повисла высоко, в самом зените. Тогда Николас воскликнул:

— Сердце, деанимация!

Русская печка рухнула вниз огромным раскаленным снарядом. От сильнейшего удара лед под ногами куреня треснул. Печь с шипением пошла на дно. Избушка соскользнула в воду, закачалась, но удержалась на плаву.

— Четыре! Набираем балласт!

Курень зачерпнул воду в подпол через открытые заслонки, но все еще раскачивался на волнах.

— Мы не тонем… — успел сказать Николас.

Зомби затушили своими телами огонь и брели обратно к избушке. Ледяная вода заполнила подвал, и курень начал медленно опускаться в озеро.

— Три, два, один! Есть погружение! — закричал Тимофей Спиридонович.

Вот уже крыша избушки скрылась под черной водой, и только толстая дыхательная труба торчала над прорубью. Зомби замерли на ледяной кромке, да так и остались стоять. Морозные узоры исчезли с окон избушки, и вот уже за ними потянулись вверх темные водоросли, засверкали серебристой чешуей стремительные рыбки.

— Тядя! — воскликнула Настенька, и Тимофей Спиридонович заключил малышку в объятья.

— Неплохо поколдовали! — сказала Оливия.

— Мы отличная команда! — подтвердил Николас. — Жаль, Дарья Муромская пропала. Надеюсь, она смогла спастись.

Оливия тяжело вздохнула.

В это время девушка-егерь шла по лесной дороге на север. Голова Дарьи была замотана серой тряпкой, в ушах звенело.

— Руки, ноги и питомцы мои целы — значит, все отлично! — утешала себя девушка. Стеша и Муся явно разделяли это мнение.

Путь до ближайшего поселения был неблизкий. По дороге Дарья часто вспоминала свое сражение с Белым колдуном.

«Он меня вырубил посреди горящей деревни, — думала девушка. — Я должна была задохнуться, но вдруг очнулась. А все из-за того, что мне привиделся Николас. Он был такой яркий и громкий. Во сне или в бреду так не бывает. Может, колдовство?

К утру Дарья Муромская добралась до Новодмитриевки. Там ее ждали новые заботы. Крестьяне говорили о бандитах. Мол, прознали лихие люди про беспорядки колдовские и решили, что могут бесчинства свои творить безнаказанно. Пришлось Дарье задержаться в заволжских лесах и охранять тамошние деревни от бандитского произвола.

10 Китеж-град

Избушка тонула медленно, покачиваясь с боку на бок. Очень скоро за окном стало черным-черно. Минут через десять Тимофей Спиридонович объявил:

— Задраиваю дыхательную трубу, дальше идем на своем кислороде.

— Это плохо? — спросила Оливия.

— Пока нет, — ответил домовой, но прозвучало не слишком весело.

В какой-то момент снизу пришла гулкая ударная волна. Избушка покачнулась, оконное стекло задрожало.

— Эх, печечка моя, — грустно проговорил Тимофей Спиридонович.

— А если там, на дне, ничего нет? Если это озеро вообще бездонное? — Оливия подошла к окну и попыталась хоть что-то разглядеть в черноте.

Повисло тяжелое молчание. Даже Настенька замерла и принялась изучать рисунок на платочке. Ник посмотрел на мастера Гримгора. Колдун лежал на кровати в дальнем углу. Его черты заострились, щеки впали. Лицо в неверном свете одной свечи казалось стариковским, древним. Даже в таком беспомощном состоянии мастер Гримгор внушал надежду. Казалось, в самый страшный и темный момент он очнется и придет на помощь.