Хранительница 2. Месть волчицы

— Малыш, не бойся, выбирайся оттуда, я познакомлю тебя с папой, — тихо произнесла, сгорая от нетерпения. Я думала, что смогу ждать, но уже готова была плюнуть на все принципы и самой залезть под эту чертову стойку! Лишь бы к нему, лишь бы рядом. — Представляешь, пока я искала тебя, нашла его, — хмыкнула, вспоминая, как именно нашла Макса. — Неужели тебе неинтересно?

Из-за стойки вновь послышался шорох, а после показался и сам волчонок. Выбравшись из убежища, он медленно приблизился ко мне, принюхиваясь. Сердце разрывалось на части от осознания, что он боится меня!

«Что же они с ним делали? — горестно подумала, медленно поднимая руку, пытаясь погладить малыша, но получила лишь злое рычание в ответ. — Сволочи! Они заплатят за каждую минуту его страха, каждую секунду страданий!».

— Ничего, малыш, мы справимся с этим, — тихо и ласково проговорила, все же дотронувшись до него. — Теперь мы снова вместе и никто нас не разлучит, я обещаю.

Заскулив пронзительно и так жалобно, словно плача, он забрался мне на руки, скручиваясь в маленький комочек. Дрожащими руками я гладила своего малыша, успокаивая, давая привыкнуть, понять, что я рядом и не обижу его.

Я не видела, как обернулся Макс, поскольку была полностью поглощена сыном. Когда рядом появилась здоровая черная морда, вздрогнула не только я, но и Максимка. Волк приблизился к малышу и стал его обнюхивать. Через некоторое время он заскулил точно так же, как недавно сын: жалобно и тоскливо. Лизнув волчонка, он лег, опуская морду мне на ноги рядом с сыном. Так мы и сидели, привыкая друг другу, пока нашу тихую идиллию не нарушили.

Я даже не успела осознать, что мой мальчик, наконец-то, рядом, и что все закончилось, как сверху донеслись громкие голоса, переходящие на крик, а после раздался выстрел.

Макс дернулся, вскакивая и устремляясь наверх. Он еще не знал, что его там ожидает, по сравнению с ним я имела представление, что произошло наверху, поэтому не спешила бежать следом, зная, что не готова к этому.

Прижав к груди малыша, я уткнулась в его холку, ожидая, когда слезы перестанут течь. Чувствуя мое состояние, сын завертелся в руках, требуя свободы, но я не хотела его отпускать не сейчас. Немного ослабив объятья, я прошептала:

— Тише, малыш, скоро все это закончится.

И словно услышав мои слова, сверху донесся тоскливый вой, которому вторил другой вой, наполненный болью. Сердце пропустило удар, потом второй, и я поняла — все закончилось.

Перехватив малыша удобнее, я поднялась с пола, намереваясь уйти из этой комнаты и из этого дома, но не успела.

Вихрем в комнату ворвался Глеб. Его глаза пылали яростью, злобой и ненавистью. Очень больно было понимать, что эта ненависть обращена на меня, а еще больнее было от осознания, что причиной его боли тоже являюсь я.

Едва сдерживая рвущегося наружу зверя, он процедил сквозь плотно сжатую челюсть.

— Ты знала?! — обвинил он меня. — Знала и ничего не сказала! — зарычал он, приближаясь.

Я не стала ничего отвечать, сильнее прижав к себе сына. Смотря в глаза, которые совсем недавно горели любовью, а теперь ненавистью, я отступала, пока не уперлась спиной в стену. То, что я знала о последствиях, знала, что меня ожидает, не делает мою вину легче, не уменьшало боль, что зарождалась в груди.

— Глеб? — раздался сверху хриплый голос Макса.

— Ответь мне! — закричал Глеб, делая ко мне один большой шаг, хватая за плечи, и потряс. — Скажи, ты знала или нет?

— Глеб, с ума сошел?! — крикнул Макс, отталкивая Глеба от меня. — Она тут при чем?

— При том! — закричал он в ответ. — Она знала, что все будет так! Знала и не предупредила! Мы могли спасти ее, предостеречь!

— Не могли, — ответила, чувствуя, как слезы потекли по щекам.

— Что? — шокированно спросил Макс.

— Значит, знала, — вторил ему голос Глеба.

— Это правда? — спросил у меня Макс.

— Да.

— Ты знала, что Катя погибнет, и решила ничего не говорить нам? — возмутился он. — Почему? Потому что она являлась истинной Глеба? — спросил он.

Не выдержав их взгляды, полные ненависти и боли, я отвела взгляд в сторону, ничего не отвечая. Я знала, что оправдываться или что-то доказывать им сейчас бесполезно. Они не услышат, не поймут, не простят…

— То есть ты поставила свое желание не отпускать его при выше жизни Катерины?

— Нет! — это единственное, что я смогла выдавить из себя.

Глеб, зарычав, выскочил из комнаты, на ходу перевоплощаясь. Макс долго всматривался мне в глаза, пытаясь отыскать в них ответ, но так и не найдя, что искал, ушел, не сказав ни слова.

Разрыдавшись, я обессиленно съехала по стене на пол, утыкаясь в волчонка, который, словно понимая всю важность происходящего, затих в моих руках. Я рыдала долго, оплакивая девушку, с которой толком и не была знакома, но одно я знала точно, что она была хорошей, доброй и милой. И гнев парней я разделяла, поскольку сама себя ненавидела за этот поступок.

Неожиданно я ощутила на щеках теплые ладошки. Открыв глаза, я посмотрела на сына, что не сводил с меня серьезного взгляда.

— Мам, не плачь, все будет холошо, — прошептал он, прижимаясь щечкой к моей щеке. — Вот увидишь.