Хранительница 2. Месть волчицы

— Я ведь до последнего не верил, что он — мой сын. Искал, переживал, но не верил, — прошептал Макс, не сводя с сына взгляд. — У нас гораздо сложнее с этим, чем у людей. Если они не верят, то делается ДНК-тест. У нас же отец должен чувствовать сына с самого рождения, с первого крика. Издревле самец присутствовал при родах. Это происходит и по сей день. Партнерские роды — сейчас это называется именно так, — хмыкнул он. — Я во многом заблуждался, даже когда ты сказала, что сын здесь, то не поверил! Ты знала, что у него нет запаха? — спросил он удивленно, посмотрев на меня. — Не знаю, как это возможно, но я ничего не чувствовал, пока он не успокоился в твоих руках. Мой зверь принял его, а значит, я зря потерял столько лет, находясь вдали от него.

Макс замолчал, опуская взгляд на сына, а я не удивилась сказанному. Считая, что это вполне нормально, учитывая, что его мама тоже необычная. Макс хотел снова прикоснуться к сыну, но отдернул руку, боясь разбудить.

— Глеб говорит, что ты видела будущее и предвидела Катину смерть, — проговорил Макс, подняв на меня взгляд.

В его взгляде не было ненависти, и это меня немного успокоило, но там плескались боль, непонимание и страх. Он не до конца еще поверил, но уже горевал по потери сестры. И я его понимала, зная, что она погибла, мне до сих пор не верилось в это.

— Там в подсобке старик дал мне какой-то отвар. Он сказал, что это поможет мне вновь обрести силу. Не знаю, что это была за отрава, но после нескольких глотков я провалилась в некое забытье, — попыталась объяснить ему. — Я не видела будущее, это скорее были варианты его развития.

— Почему не рассказала?

Такой простой вопрос, на который очень нелегко найти ответ. Я долго молчала, подбирая слова, но вскоре поняла, что, кроме правды в этом случае, сказать нечего.

— Это ничего не изменило бы.

— Ты так просто об этом говоришь, — хмыкнул он печально, словно обвиняя. — Но мы бы придумали что-нибудь, нашли бы способ спасти ее! — возмутился он, немного повысив голос, из-за чего Максимка вздрогнул и теснее прижался ко мне.

Опустив взгляд на сына, Макс немного сбавил обороты, понимая, что здесь не место для криков. Вот только я не желала останавливать наш разговор на этом. Мне нужно было хоть до кого-то из них донести почему я так поступила.

— Посадили бы под замок? — спросила, выгнув бровь.

— Если понадобилось, привязал бы к стулу, — зло прошипел он, посмотрев на меня и подаваясь вперед.

Ощутив его дыхание на лице, я почувствовала, как волчица взволнованно зашевелилась. Не желая разбираться еще и с этим, я отстранилась, увеличивая между нами расстояние.

— Ты бы просто оттянул неизбежное, Катя знала, что Глеб ее истинный. Если бы вы вмешались, погиб бы Глеб, а через пару месяцев и она.

Сейчас я говорила правду, которая давалась мне с трудом. Я видела, что могло произойти вмешайся они. Это страшно пережить смерть любимого, но еще ужасней наблюдать за тем, как молодая девушка превращается в живой труп.

— Нет, если бы я нашел ее пару, — до последнего противился он. — Ты просто не хотела, чтобы погиб он.

— Не нашел бы, я убила его, — сказала игнорируя его последние слова.

— Что? — пораженно выдохнул Макс.

Да, кредо убийцы теперь будет преследовать меня до конца жизни, но уже ничего не изменишь.

— В той битве много лет назад, на этом же месте, — не желая вспоминать об этом, я все же пояснила, иначе это звучало жутко.

— Но ты же могла предупредить Глеба! — продолжал настаивать он.

— Не могла! — прошипела на него, не выдержав напора. — Я не знала, как это произойдет! В видении была только смерть, я не видела подробностей. Только чувствовала страх, утрату, ненависть и боль. Много боли. Мне дали выбор, но не дали возможности отказаться от него. И поверь, если бы не малыш, я бы с удовольствием заняла место Кати, раз и навсегда покончив с этим!

Макс ничего на это не ответил, поджав недовольно губы. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая нашим частым дыханием и сопением малыша. Я не имела представления, о чем он думает, даже не пыталась понять. Для меня было важнее понять, что чувствую я, находясь рядом с ним. Почему-то я не чувствовала к нему ненависти, что пылала во мне ранее, но и привязанности и той прежней страсти тоже не было. Возможно, этот случай сломал между нами стену непонимания.

— Она была любимицей семьи, но считала иначе, потому что была другой, — неожиданно признался Макс. — Глеб возненавидел тебя.

— Знаю.

Я видела это и была готова к подобному. Ненависть со временем пройдет, а боль утихнет.

— Что дальше? — спросил он. — Насколько далекое будущее ты видела?

— Достаточно, чтобы знать, что все будет хорошо.

— У всех?

— У всех.

Тишина снова повисла в комнате. Понемногу усталость брала свое, и меня стало клонить в сон. Хотелось закрыть глаза и провалиться в забытье, позабыв этот день.

— Завтра на рассвете казним Марию и ее приспешников, а после состоится погребальный ритуал, — проговорил Макс.

Несмотря на усталость, я готова была поговорить об этом, поскольку уже думала над этим вопросом.

— Нет.

— Что нет? — нахмурился он.