Хребет Индиго

Лили Грин и Бриггс Иден не имели ничего общего друг с другом.

— Дай папе время. Он примет правильное решение.

— Примет. — Она отстранилась и вылила остатки кофе в раковину, ополоснув ее. — Что ты делаешь сегодня?

— Перевожу скот в лесничество.

— Тогда я пойду. Я просто хотела увидеть твое лицо. В последнее время тебя не видно.

— Я виделся с тобой во вторник.

— На целых пять минут, чтобы занести почту. — Она повернулась и вышла из кухни, остановившись перед тем, как исчезнуть в коридоре перед входной дверью. — Как-нибудь вечером пригласи Уинслоу на ужин.

— Это не совсем вписывается в представление о наших отношениях, мама.

— О, у меня есть довольно хорошее представление о ваших отношениях. Но ты можешь пригласить ее независимо от этого. Твой отец хорошо о ней отзывается, и я хотела бы с ней познакомиться. Я подозреваю, что она будет частью этого общества еще долго после того, как вы двое бросите друг друга. Кови — ее единственная семья, оставшаяся после смерти родителей, и я хотела бы, чтобы она знала, что не только ее дедушка хочет видеть её в Куинси.

— Подожди. — Именно за это мы ее и ценили. Теплое и гостеприимное сердце моей матери. Но моя голова была занята кое-чем другим. — Её родители умерли?

— Уже несколько лет, я думаю. Они погибли в аварии в Бозмене.

Но я только на прошлой неделе видел их фотографию в ее офисе. Я встречал их много лет назад в «У Вилли», когда они приезжали сюда навестить Кови. Как я мог спать с Уинн и не знать, что ее родители были мертвы?

— Я не знал.

— Кови мало говорил об этом. Он мало кому в этом городе сказал, что они умерли.

— Правда? Почему?

— Он потерял сына и невестку. Полагаю, они были очень близки. Мы все по-разному справляемся со своим горем. Я думаю, Кови прошел через период отрицания. Притворяться, что жизнь не изменилась, было его способом справиться с этим. И он проводил много времени в Бозмене с Уинслоу. Однажды он упомянул твоему отцу, что ей было тяжело.

Какого черта? Я ненавидел, что моя мать знала об этом больше, чем я. Почему Уинн не сказала мне? Может быть, она подозревала, что я уже знаю. Тем не менее, ни намека на то, что их уже не было в живых. Она вообще мало говорила о своих родителях, только напомнила мне, что ее отец вырос в Куинси.

Я открыл рот, чтобы расспросить маму об этом подробнее, но в дверь позвонили.

— Я открою. — Она исчезла в коридоре, и когда дверь открылась, я узнал голос Джима.

— Думаю, он просто решил выпить чашку кофе, — сказала мама. — Гриффин?

— Иду. — Я выпил остатки кофе, затем прошел по коридору и вышел за дверь, где меня ждали мои люди.

Захватив свой любимый «Стетсон»^[12], я помахал маме на прощание и направился в сарай. Все уже седлали своих лошадей, и пока они беседовали, я направился к стойлу Юпитера.

— Привет, парень. — Я провел рукой по его щеке, позволив ему прижаться ко мне на мгновение, а затем проделал все те действия, которые я проделывал тысячу раз: вычесал его, прежде чем пристегнуть к седлу.

Юпитер был моей лошадью на протяжении последних десяти лет. Он был лучшим из всех, кто у меня когда-либо было. Сильный и уверенный, но с нежным сердцем. В дни, когда мне нужно было очистить голову, он делал это вместе со мной. Мы ехали через долину или в лес, и я сбрасывал напряжения под уверенное покачивание его галопа.

Я вывел его из стойла, снял с крючка на стене свою любимую пару чапов^[13], и мы вместе выходили на солнечный свет.

— Готов к долгому дню?

Юпитер ответил, толкнув меня в плечо.

Я усмехнулся, взъерошив черный хохолок волос между его ушами.

— Я тоже.

Как и было обещано, день был долгим. Мы проехали несколько миль, перегоняя скот на летние пастбища на участке гор, который мы арендовали у лесной службы. У животных будет больше травы, чем они смогут съесть, и, находясь там, они помогут снизить риск лесного пожара.

На обратном пути я отделился от ребят. Они направились в конюшню родителей, где все они держали своих лошадей. Это было преимуществом работы на нашем ранчо — свободный доступ к лошадям. А я продолжил путь один к себе домой.

Дом радовал глаз.

Как и женщина, стоявшая рядом со своим Durango на моей подъездной дорожке.

Я соскочил с Юпитера, ноги затекли, пока я шел к Уинн. Одетая в джинсы и простую блузку цвета шалфея, она поражала воображение.

— Когда я появляюсь здесь, мне необходимо, чтобы ты был одет вот в это. — Она указала на мою шляпу, сапоги и чапы. — Каждый раз.

Я усмехнулся, когда она переместилась в мое пространство.

— Я весь день в седле. Пахну как лошадь.

— Мне всё равно. — Она встала на носочки и потянулась к моим губам.

Я наклонился, готовый поцеловать её, когда моя лошадь просунула свой нос между нами.

— Ты не против?

Уинн засмеялась.

— Кто это?

— Юпитер.

— Юпитер. Интересное имя для лошади.

— Его назвала Элоиза. Папа купил восемь лошадей десять лет назад. Она занималась каким-то научным проектом для школы о Солнечной системе, поэтому назвала их всех в честь планет.

— Мне нравится. — Она протянула руку, секунду колебалась, прежде чем коснуться его щеки. — Привет, Юпитер.