Хребет Индиго

В старших классах, когда родители всех моих друзей разводились, я переживала и убеждала себя, что мои родители тоже разведутся. Однажды вечером я услышала, как они о чем-то спорили. Детали со временем поблекли, но, когда мама нашла меня в моей комнате позже той ночью, плачущую, она села ко мне на кровать и пообещала, что этот спор был обычной ссорой.

Она сказала мне, что однажды, она надеется, я найду мужчину, который будет бороться со мной. Который будет любить меня даже тогда, когда ему захочется меня задушить. Который никогда не перестанет бороться, потому что то, что у нас есть, стоит нескольких сердитых слов.

— Я тоже не хочу расставаться, — прошептала я.

— Эй. — Его большие пальцы поймали две слезинки, которые вырвались наружу. — Ты не можешь плакать, Уинн. Это разрушает меня. Не плачь, малышка.

Я шмыгнула, убирая жжение в носу.

— Просто это были несколько долгих и тяжелых дней.

— Положись на меня. — Он поцеловал мой лоб, а затем снова обнял меня, сжав так крепко, что если бы мои колени подкосились, я бы не упала ни на дюйм.

Я прислонилась к нему.

И впервые за долгое время я знала, что мужчина, крепко держащий меня, не даст мне упасть.

19. ГРИФФИН

— Что смешного? — спросил я.

Уинн сдерживала хихиканье с тех пор, как мы вышли из продуктового магазина.

— Ничего.

Подергивание уголка ее рта говорило об обратном.

— Малышка. Выкладывай.

— Я просто никогда не ездила в твоем пикапе.

— Ладно, — пробурчал я, притормаживая перед своим домом. — Почему это смешно?

— Потому что он грязный. — Ее красивый смех вырвался наружу. — Ты самый аккуратный и опрятный человек, которого я когда-либо встречала. Если я оставляю крошки на столе, ты их убираешь. Я никогда не видела, чтобы твои корзины были переполнены грязной одеждой. Когда ты бреешься, нет ни одной волосинки, которую ты не смыл бы в канализацию. Но этот пикап…

Я пожал плечами.

— Это пикап для ранчо.

Содержать его в чистоте было практически невозможно. Работа в грязи весь день означала, что я неизбежно занесу ее на своих сапогах. То же самое происходило с соломой и сеном. И большую часть времени я предпочитал опускать окна, а не пользоваться кондиционером, так что пыль была само собой разумеющейся.

— Мне нравится, что здесь грязно. — Она отстегнула ремень безопасности и наклонилась через консоль, целуя нижнюю часть моей челюсти. — Это делает тебя реальным.

— Я настолько реален, насколько это возможно для тебя, Уинслоу. — Я заправил прядь волос ей за ухо.

Ее темно-синие глаза смягчились, и она прислонилась щекой к моей ладони.

Никто из нас не двигался. Мы просто сидели там, соприкасаясь, не сводя глаз друг с друга, впитывая этот тихий момент.

В последние две недели спокойных моментов было мало.

За это время тема Бриггса в основном обходилась стороной. Для нас обоих это была больная тема.

Уинн сделала то, что должна была сделать. Она была права, поставив меня на место. Мама и папа тоже встали на ее сторону. Да, они вызвали адвоката, но ни один из них не осудил ее за то, что она задала Бриггсу несколько вопросов.

С тех пор она провела некоторое время в походах вокруг хребта Индиго и по тропам, которые вели с утеса к хижине Бриггса. Она всегда сначала спрашивала меня, оказывая мне такое же уважение, как и любому другому владельцу земли. В остальном она занималась своими делами, а я сосредоточился на ранчо.

Мы были в самом разгаре летнего сенокоса. Валки и пресс-подборщики работали от рассвета до заката. Конец июля всегда был суматошным временем. Мы постоянно перегоняли стада скота с одного пастбища на другое, чтобы не допустить перевыпаса травы в эти жаркие летние дни. Сорняки нужно было опрыскивать. Оборудование чинить. Один из наших тракторов сломался в начале недели, и я провел большую часть двух дней с нашим механиком, оба мы были измазаны маслом, пытаясь починить его.

К тому времени, когда я каждый вечер добирался домой, я уже не мог стоять на ногах.

Уинн была занята на станции и проводила время с Кови. Она уходила каждое утро, и ежедневное беспокойство о ней становилось основным течением дня. Работа помогала отвлечься, но я не мог по-настоящему вздохнуть, пока она не была здесь. Под моей крышей. В моей постели.

Мне нравилось, что мой дом становился ее домом. Несколько ночей на этой неделе она приходила домой раньше меня. Я заставал ее внутри, обувь была брошена у двери, она одета в одну из моих футболок, а форма обычно валялась на полу рядом с корзиной для белья, а не в ней. Однажды вечером она сидела на крыльце и пила вино.

Скорее рано, чем поздно, я хотел, чтобы это было ее единственным убежищем. Учитывая, что остальная мебель уже прибыла в ее дом в городе, но она еще не распаковала ее, я воспринял это как хороший знак.

— Нам лучше занести эти продукты в дом, — сказала она.

— Да.

Она наклонилась для еще одного поцелуя, а затем вылезла.

Я встретил ее у задней двери, открыв ее. Пока она накидывала полиэтиленовые пакеты на предплечья, я сделал то же самое, после чего последовал за ней внутрь. Затем мы вышли за вторым грузом, так как мой холодильник и кладовая были почти пусты.