Хрен С Горы (СИ)

Искали раненых и хоронили убитых весь остаток дня победы, да так и не закончили. Забегая немного вперёд, управились только через два дня. Мой отряд, правда, нашёл всех своих до полной темноты. Всего в итоге из трёхсот семнадцати воинов, шедших в бой под моим началом утром, погибло пятьдесят человек, ещё пятьдесят четыре в ближайшее время не смогут встать в строй, из них почти половина может остаться калеками на всю жизнь. Самое удивительное, я отделался парой царапин и синяком на всю левую руку, которая принимала на себя все удары по щиту.

Что до трофеев, то металлического оружия в руки моих бойцов попало больше трёх десятков топоров и немногим меньше мечей и кинжалов. Причём на этот раз я наплевал на прежние договоренности, и всё это богатство объявил только нашими трофеями. В итоге дополнительными боевыми топориками и тесаками вооружились даже некоторые из копейщиков, да и троим сунийцам из восьми оставшихся после сегодняшнего дела в строю досталось современное по местным меркам оружие — правда, не заморское, а продукция моей собственной мастерской, попавшая на запад. Ну, и разумеется, шестнадцать единиц стрелкового холодного оружия, именовавшихся в старом моём мире луками.

В целом по нашей армии погибших и раненных было по несколько сотен. Вражеские потери на первый взгляд были поболее наших, но насколько точно, понять пока затруднительно. Единственные кто подсчитаны — это три сотни попавших в плен — поголовно с ранениями, зачастую тяжёлыми. А поскольку о них особо никто не заботился, то пленники постепенно присоединялись к своим убитым товарищам: буквально у меня на глазах умер почти десяток бедолаг. Повезло только тем, у кого среди воинов Рамикуитаки нашлись родственники или знакомые — такие счастливчики автоматически превращались из не малоценных, но обременяющих победителей, военнопленных в гостей на поруках, которыми шаманы-лекари занимались наравне со своими воинами.

Ну и тем четырём лучникам, попавшим в цепкие руки Гоку, тоже, можно сказать повезло. Мои орлы, когда вязали, разумеется, хорошенько их отделали, да так, что один из стрелков-туземцев теперь лежал, не приходя в сознание. Остальные тоже выглядели как отбивные на средней стадии обработки молотком, но отвечать на вопросы были способны.

Второй лучник из местных в общем-то не представлял особого интереса. После нескольких затрещин, отвешенных Гоку, быстренько выложил: зовут Лакуту, младший брат одного из текокских регоев; месяц назад, когда только закончили собирать урожай коя, типулу-таки велел собрать молодых воинов из числа родственников своих дружинников, и отдал их под начало того чужака, что постарше, по имени Тагор, для обучения стрельбе из луков; всего в отряде было двадцать человек (ага, значит, четверо лучников ухитрились убежать с оружием) из них пятеро вохейцев; почему чужаки согласились помогать Кивамую, он не знает.

Вот двое светлокожих — другое дело. Особенно главный инструктор по стрелковой подготовке и по совместительству командир лучников. Тонкими чертами лица и орлиным носом он походил на Баклана и Сектанта, но волосы у него были не курчавыми, как у вохейцев, а лишь слегка волнистыми, причём не такого жгуче чёрного оттенка, а чуточку посветлей, как и кожа. А глаза были вообще серо-голубые. Но не внешностью, конечно, этот пленный меня заинтересовал.

Повадки выдавали в нём человека бывалого и много повидавшего. Сперва, разумеется, Тагор, немного отойдя после побоев, нервничал и напрягался, когда кто-нибудь из «макак» подходил проверить крепость пут или просто направлялся в его сторону: было это не сильно заметно, но внимательному наблюдателю вполне понятно. Однако поняв, что их никто не собирается немедленно резать на куски, расслабился, с подчёркнутым равнодушием хлебал воду из обрубка бамбукового ствола, подносимого к лицу, а в остальное время то пробовал дремать с закрытыми глазами, то с видимым интересом наблюдал за повседневной жизнью нашего отряда, делая это, однако, крайне осторожно.

Я немого понаблюдал за ним со стороны. Вроде бы довольно спокоен, насколько это вообще возможно со связанными за спиной руками и то и дело возникающими в поле зрения свирепого вида дикарями. Но, в то же время — сидит тихо, изображает полную покорность судьбе, старательно отводит глаза, когда кто-нибудь на него смотрит. Хотя, когда я встретился с ним взглядом, сердце едва в пятки не ушло: это же глаза матёрого убийцы — среди местных папуасов даже деду Теманую с покойниками Ратикуитаки и Огорегуем до него далеко.

Ну ладно, каким бы ты ни был волчарой, сейчас ты моя добыча, а не наоборот. Так что хочешь — не хочешь, а будем тебя, гусь залётный, укрощать. Причём как можно быстрее и жёстче, чтобы не потерять лицо в глазах подчинённых.

Для начала я приказал Гоку отделить Тагора от остальных пленников и посадить его на солнцепёк, не давая воды. После чего почти до самых сумерек занимался обработкой мелких ран «макак» самогоном, потом — обсуждением с командирами сегодняшней битвы и огромных наших потерь в ней.