Хрен с Горы

Когда о моём утверждении в должности первый раз рассказывал Длинный, я всё это просто принял как само собой разумеющееся: ну решили аборигены и решили. Но спустя два дня то же самое выложил Ванимуй, добавляя ещё подробностей о наиболее важных переговорах с самыми значимыми местными вождями и старейшинами. Вот тогда-то я и осознал несуразность и фантасмагоричность ситуации во всей красе: ну в самом деле, бред какой-то, признать таки огромной области с населением в десятки тысяч человек лежащего в лихорадочном бреду непонятного чувака. Ну ладно, хонцы и вэйцы – им обиженный центральной властью да стоящий одной ногой в могиле – само то. Но заправляющие теперь в Тенуке господа-то чем думали?

Когда на следующий день я устроил подробный допрос Ванимуя, Кано и Длинного, выяснилось, что здешних действительно устраивал, во-первых, чужак, во-вторых, неугодный центральной власти и, в-третьих, больной, то есть слабый. Оказывается, в отличие от остальных областей острова, Вэй с Хоном управлялись не полноценными правителями, наследующими власть внутри какого-нибудь местного знатного рода, а наместниками, которых назначали типулу-таки. Титул, правда, оставался прежним – таки. Конечно, управлять «варягам» из Тенука в Мар-Хоне приходилось с оглядкой на местных «сильных мужей», но факт остаётся фактом – приморские области контролировались, в отличие от всего остального Пеу за пределами Текока, напрямую из столицы. Разумеется, контроль этот был весьма условным и проявлялся скорее в том, что хонский таки больше чувствовал себя обязанным пославшему его Большому Боссу в столице, нежели деревенским старостам и вождям – в противоположность правителям остальных областей, чей приход к власти, как правило, являлся результатом борьбы различных группировок «сильных мужей». Хотя при этом наместнику точно так же, как и полноправным правителям иных земель, приходилось постоянно думать, чтобы лишний раз не настраивать против себя коренную элиту. Однако местных, как ни странно, тяготило даже такое, весьма формальное ущемление их старинных прав, которых они лишились, между прочим, ещё за полвека до сонайского завоевания острова. Так что признание неугодного заправляющей в Тенуке компании Сонаваралинги было проявлением исконного вэй-хонского сепаратизма.

Что до нынешнего окружения тэми, то там сейчас шла ожесточённая борьба за влияние на молодую правительницу. И всем было как-то не до судьбы недоусмирённой окраины. Поэтому занятые дележом должностей при дворе Солнцеликой и Духами Хранимой столичные регои и «сильные мужи» легко согласились с предложением депутации от побережья о назначении новым таки валяющегося в бреду колдуна-полукровки, вполне разумно полагая, что долго тот не протянет, а потом серьёзные люди завершат разборки и покажут провинциальным лохам, кто на Пеу хозяин.

Так что теперь, очнувшись после болезни, я оказался в положении хуже губернаторского: с одной стороны – местные кадры, которым нужен слабый и ни во что не вмешивающийся таки; с другой – столичная шатия-братия, по мнению которой Ралинга-сонай занимает место, кое необходимо как можно скорее освободить для какого-нибудь нужного человека, и, наконец, с третьей – три сотни бойцов, ждущих, что их «пану олени» осыплет их всяческими материальными благами.

Когда Длинный сказал о трёх сотнях, я переспросил:

– Сколько-сколько у нас людей?

– Три сотни и ещё шестеро, – повторил бывший деревенский хулиган.

Я напряжённо думал: даже если предположить, что в сражении на переправе никто из «макак» не погиб, а все ранее раненные встали в строй, то откуда взялись ещё несколько десятков. Не восстали же, в самом деле, из братской могилы погибшие бойцы. Хотя с моих папуасов станется сосчитать и покойников, коль «пану олени» в процессе колдовства пообещал, что павшие будут стоять вместе с живыми. Слава богу, до такого народ ещё не успел додуматься: наши мёртвые в счёт не пошли, оставаясь На Той Стороне.

А пополнение образовалось за счёт добровольцев из Бонхо и Сонава, которым воевать и маршировать на чужбине понравилось больше, чем копаться в земле и ловить рыбу дома. Правда, для начала, триумвират в лице Длинного, Кано и примкнувшего к ним Ванимуя направил этих новобранцев вместе с полноправными «макаками» как раз на сельхозработы – сажать кой. Как пояснил хонец, ограничиться решили посадками только сладкого корнеплода, который даёт несколько меньший урожай, чем баки, зато его клубни созревают уже через три месяца, а не через полгода, как у основы туземного рациона.

Поворот разговора на проблему продовольственного обеспечения всей нашей оравы вызвал сразу два вопроса. Первый: за чей счёт банкет, то есть на какой земле «макаки» посадили кой. А второй: сколько регоев и приравненных к ним по статусу в принципе способна прокормить хонская и вэйская земля без того, чтобы местный народ не взялся за дубинки и топоры с целью сокращения поголовья вооружённых дармоедов.