Хрен с Горы

Соответственно целям визита и правовой статус «понаехавших» был различным. Пришедшие по торгово-обменным делам или просто из любопытства, погостив, отбывали восвояси. Жители деревень Хона и Вэя теоретически тоже могли пользоваться гостеприимством местных бесконечно – в обмен на готовность в любой момент принять посетителей из Мар-Хона у себя дома. Гончары, татуировщики, мастера по дереву или совсем уж узкие специалисты по строительству лодок либо изготовлению ритуальных барабанов, как правило, с удовольствием принимались той или иной общиной в качестве «почётных гостей» со всеми вытекающими из этого правами на защиту со стороны хозяев и ответными обязанностями.

Да и необладающие востребованными ремесленными специальностями чужаки издалека зачастую вливались в местный социум: для этого нужно было просто продемонстрировать хозяевам, что ты не полное чмо или не какой-нибудь отморозок, которого для спокойствия лучше прибить, ну и готов не только байки травить да брагу в глотку заливать, но и работать. Конечно, отношение со стороны окружающих к пришельцу будет не очень дружелюбным – по местным понятиям полноценными людьми считаются только принадлежащие к своей общине или те, кого опасно трогать, вроде регоев или моих «макак». Но при желании и правильном поведении через несколько лет такой чужак воспринимался коренными мархонцами как вполне привычная и не раздражающая деталь пейзажа, а если ещё и породнится с кем-нибудь из местных, то и вовсе становится своим в глазах окружающих.

Подобное отношение к чужакам, в общем-то, типично и для всего остального Пеу. Но в Мар-Хоне с его постоянным мельтешением пришельцев из ближних окрестностей и дальних краёв, помимо обычных для иных мест «гостей», «почётных гостей» и «гостей, ставших своими», как-то само собой скапливалось немалое количество всякого отребья. В более патриархальных уголках, к каковым можно отнести весь остров за пределами порта и его ближайших окрестностей, подобных граждан, не способных или не желающих как все нормальные люди ковыряться в земле и не обладающих оценёнными окружающими ремесленными или воинскими умениями, либо содержали сердобольные родственники, либо, если данные индивиды вели слишком шумный и асоциальный образ жизни, рано или поздно отправляли кормить рыбу в ближайший подходящий для этого водоём. В продвинутом же на фоне окружающих деревень Мар-Хоне все эти «хулиганы, тунеядцы и алкоголики» превращались в «негостей», которых, с одной стороны, и убивать не за что, а с другой – кормить задарма никто не желает.

Так что мало-помалу возле порта образовались местные трущобы, представляющие собой скопище убогих шалашей или просто навесов из веток, травы и морских водорослей. Ванимуй даже попробовал показать мне обиталище папуасских люмпенов, тыча пальцем куда-то в то место, где сливались в одно целое воды Широкой Алуме и морского залива. Я, правда, ничего не смог толком разглядеть за дальностью, хотя сегодня было пасмурно и заходящее в море солнце не било в глаза, – какое-то скопище построек, отделённое от основной массы мархонских хижин широким пляжем, усыпанным скорлупками-лодками и нитками – рыбацкими сетями.

Сколько точно обитало там народу, хонец сказать затруднился, но несколько сотен набиралось точно, хотя до тысячи не дотягивало сильно. Кормились они самыми разными способами. Откровенным криминалом, учитывая первобытную простоту здешних нравов, занимались немногие, хотя мелкими кражами с полей мархонских обитателей не брезговало большинство населения местной «нахаловки», и пойманных даже били не очень сильно. Но основным источником существования для этих не то «отверженных», не то «униженных и оскорблённых», кроме огородов, разбитых на всех подходящих клочках, на которые не претендовал никто из полноправных граждан Мар-Хона, да сбора морской живности на мелководье и рыбалки с берега, были разного рода услуги добропорядочным жителям и гостям портового поселения – показать вновь прибывшему дорогу до нужного места, помочь вытащить лодку или корабль на берег, разгрузить судно с уловом или заморским грузом и прочее. Оплату брали, за отсутствием у папуасов денег, натурой – несколькими корнями коя или баки, парой пальмовых лепёшек да куском рыбы.