Хрен с Горы

Тузтец за прошедшие три с лишним месяца среди «макак» стал своим в доску. Как-то само собой за ним закрепилась должность ответственного за боевую подготовку. Сначала, конечно, он взял в свои руки обучение лучников: тренировались под присмотром бывшего «солдата удачи» все наши поголовно, из них десятков семь были признаны Тагором годными для зачисления в резерв стрелкового подразделения – луков всё равно не хватало, даже самоделок, которые с грехом пополам научились делать местные мастера по дереву при участии Сектанта и под постоянным контролем самого тузтца.

Но затем бывший раб и дважды военнопленный начал давать советы или показывать свои приёмы по работе с копьём, топором и коротким мечом. А потом принялся гонять «макак» в строю. Предварительно, конечно, он понаблюдал, как управляются со своими обязанностями командиры полусотен, на которых висело непосредственное руководство воинами теперь, когда из троих «олени» Такумал был далеко на востоке, Вахаку – в Тенуке, а Длинный завален делами сугубо штатскими – от надзора за навербованными портовыми «бичами» до учёта имеющегося продовольствия.

Как ни странно, в общем и целом, наша недофаланга произвела на Тагора довольно благоприятное впечатление: где-то между «удовлетворительно» и «хорошо», если за «отлично» принять работу тузтской или укрийской пехоты. Оказалось, в Вохе и Кабирше традиционно главной военной силой были относительно небольшие отряды профессионалов под руководством аристократов – всадников или колесничих. Ополчение из свободных и пользующихся кое-какими правами общинников, относящихся к средним кастам, играло роль сугубо вспомогательную. Объяснялась подобная практика просто: бронзовое оружие стоило немалых денег и доступно было немногим. По крайней мере, из крестьян-ополченцев меч или копьё позволить себе могли единицы самых зажиточных, не говоря уж о доспехах.

А у их северных соседей, лишённых богатых месторождений олова, пару веков назад на первое место выдвинулось массовое ополчение с железным оружием. Правда, походило это железо на привычное мне по Земле весьма отдалённо: после нескольких ударов меч если не ломался, то гнулся. Но на этот счёт никто сильно не заморачивался, тут же на поле боя выпрямляя клинки о колено. В общем, больше это походило на какую-то жесть, нежели сталь.

Вот и компенсировали низкое качество вооружения и не очень высокую (в сравнении с тренирующимися с младых ногтей благородными) боевую подготовку укрийские крестьяне, ремесленники и рыбаки плотным строем и чёткой координацией действий в бою. И кстати, неплохо компенсировали: несмотря на то, что всё население Укрии и Тузта было раза в два меньше вохейского, что уровень централизации у них сильно отставал от южан и, наконец, что эти два соседа-врага воевали друг с другом не меньше, чем с вохейцами, родина Тагора вполне на равных соперничала с Вохе за контроль над мелкими островными государствами.

Вообще тузтец оказался поистине неисчерпаемым источником сведений о мире, в который меня занесло.

Я уже успел понять, что Сектант основной багаж знаний о тех или иных странах или народах получил, если исключить слышанное им в детстве, из рассказов проповедников своей религии, довольно плотно, хотя и не очень систематически, занимающихся образованием паствы. Оттуда же умение пожилого тенхорабита понимать слоговое вохейское письмо и даже коряво выводить его символы. А у Баклана в голове творилась форменная каша из официальных вохейских преданий, легенд его родных мест, городских да моряцких баек, переслушанных за недолгое время, прошедшее после ухода из своей деревни и попадания на Пеу.

В противоположность этим двум Тагор, проведя несколько лет в стенах знаменитой (во всяком случае, Сектант о ней слышал) школы на острове Шхишшхет при храме бога мудрости и искусств с совершенно непроизносимым именем, успел прочитать немало рукописей по истории и географии, написанных как упрощённым слоговым письмом, так и древними иероглифами. Причём не просто читал, но и сдавал по ним нечто вроде экзаменов и зачётов. А позже, будучи наёмником, побывал на немалой части из описанных в книгах островов и архипелагов – по крайней мере, в восточной части Земноморья. Так что у него теоретическая подготовка подкреплена практикой.

К сожалению, об Ирсе тузтец знал немного больше моих вохейцев. Разве что мог сказать, что первое упоминание о странных варварах на западном континенте, встреченное им самим, относится к 1430 году вохейского летоисчисления. То есть шестьдесят один год назад. В храмовой записи приводились рассказы нескольких купцов с запада о неожиданном появлении в глубине Ирса могущественного государства, которое установило связи с колониями островных царств Западного архипелага. Там же содержалось описание ряда чудесных вещей, которые островитяне приобретали у варваров Ирса.