Хрен с Горы

В отличие от всех до этого виденных мной туземных поселений, не имеющих никаких укреплений, оплот главного конкурента бонхойского таки был обнесён невысоким, в полтора-два метра, валом, увенчанным частоколом из толстых жердей. На взгляд человека двадцатого века, выглядело всё это несолидно, но, учитывая уровень развития туземной военной техники, укрепление довольно приличное: я представил себя на месте сувана или рана, которым надо перебраться через вал и загородку, в то время как сверху по ним бьют защитники.

Местные обитатели встретили нас в единственном проходе, оставленном в ограждении. Воротами проход этот назвать было невозможно, потому что никаких ворот в принципе не наблюдалось: по бокам стояли, прислонённые к валу, какие-то плетённые из толстых веток щиты, призванные, по всей видимости, закрывать вход в Такаму на ночь. Но вряд ли они стали бы серьёзной преградой в случае штурма селения. Не знаю, как планировали обитатели поступить в случае нападения – может, должны были биться в проходе, может, намеревались завалить его чем-нибудь. Ну да ладно, это их проблемы. Хотя в свете бурных событий прошедшего дня этот вопрос, вполне возможно, станет актуальным и для меня, если Ратикуитаки сумеет после сегодняшнего удержаться у власти.

Мы встали шагах в десяти от напряжённо молчащих хозяев. Такумал, в соответствии с папуасским этикетом, по которому пришедший в гости начинал говорить первым, сказал, обращаясь к средних лет и среднего же роста мужику:

– Рад видеть славного Панхи. Хороший ли урожай на твоих полях? Много ли поросят принесла твоя свинья?

Тот ответил, что всё нормально, поинтересовавшись в свою очередь насчёт урожайности и состояния свинского поголовья у Такумала. Далее они несколько минут обменивались любезностями и расспрашивали о состоянии домашнего хозяйства друг друга, здоровье родственников и общих знакомых, а также качестве тропы от Хау-По до Такаму. Единственной полезной информацией из всего этого потока было, пожалуй, то, что этот Панхи, собственно, мятежный староста и есть.

Наконец хозяин, слегка скривясь, спросил насчёт здоровья и материального благополучия бонхойского таки. В ответ наш проводник выдал «торжественную» тираду в духе, что не брат, в смысле – не вождь, больше ему эта гнида. Разве что «черножопая» не добавил, да и то, думается, потому, что ничем не отличался от своего недавнего босса по расовому типу. После этих слов Такумала стоящие в проходе жители Такаму, принявшие, по всей видимости, нашу толпу за карательную экспедицию, посланную Ратикуитаки, заметно расслабились и потребовали подробностей.

Такумал всё тем же «торжественным» языком принялся живописать, как правитель Бонхо вздумал натравить своего ручного колдуна на Солнцеликую и Духами Хранимую, и в качестве доказательства легонько ткнул меня пальцем в грудь. Жадно внимающие ему такамцы мрачно подались было в сторону злоумышляющего на тэми, но недавний мой заместитель по стройке канала немедленно в цветастых выражениях поведал слушателям, что присущие потомкам Пилапи Великого харизма и магические способности победили коварное чародейство, и теперь Сонаваралинга является прирученным и даже дрессированным колдуном юной претендентки на престол Пеу. Мне от всего этого захотелось сесть на четвереньки и, почесав левой пяткой за правым ухом, приняться выискивать блох в своей шерсти. Удержало от столь естественного в данной ситуации действия только то, что организм мой давно утратил детскую гибкость, да и с густотой волосяного покрова на теле как-то не очень.

Дальнейшее общение хозяев и гостей продолжилось на ударными темпами организованном пиршестве. В дело пошли и угнанные свиньи, распрощавшиеся с жизнью под всеобщее одобрение, и прихваченные из кладовых таки припасы. Народ, как и неделю назад в Хау-По, клялся восстановить справедливость и посадить законную претендентку на трон. Единственное, что изменилось, – к проклятиям в адрес узурпатора Кивамуя добавились такого же характера высказывания насчёт Ратикуи. Впрочем, я как-то плохо помню застолье и разговоры на нём по простой причине: наплевав на брезгливость по отношению к туземной браге, я принялся запивать стресс сегодняшнего дня, в чём немало преуспел, сперва окосев, а потом и вовсе отрубился.

Утро, разумеется, началось с похмелья. Отошёл только к вечеру, дав себе обещание больше не пить эту гадость. А на следующий день я развернул бурную деятельность. Для начала принялся теребить Панхи насчёт места для медеплавильной мастерской. Староста, чтобы отвязаться, провёл меня за защитный вал и просто ткнул на поросший травой и редким кустарником участок:

– Можешь здесь устраиваться.