Хрен с Горы

Слава духам-покровителям, за прошедшую неделю с трудом, но удавалось держать нашу «армию Света и Добра» в рамках приличия, не в последнюю очередь благодаря тому, что, перво-наперво, на новом месте я и остальные отцы-командиры требовали «млеки, курки, яйки» – то есть выпивки со жратвой и баб на всю честную компанию. В итоге все были довольны: кехетцы гостеприимно радовались, что избежали грабежа и сопровождающих его порчи имущества и вреда здоровью, наши орлы оставались удовлетворены сервисом со стороны местного пищепрома и сферы секс-услуг. Некоторое недовольство народ выражал по поводу того, что нет добычи, кроме оружия, захваченного на поле боя. Впрочем, лёгкий грабёж, который я позволил провести в двух деревнях, вздумавших сопротивляться, и обещание так поступать и впредь там, где встретим отпор, несколько примирили бойцов со строгой дисциплиной, навязываемой мною.

То селение, где я так по-дурацки получил рану, лежало совсем рядом с границей между Кехетом и Ласунгом, настолько, что наши разведчики на следующий день напоролись на вооружённый отряд ласунгцев, жаждущих присоединиться к армии законной (по их мнению) претендентки на престол Пеу. Самая малость отделяла бойцов Гоку и наших союзников от того, чтобы не поубивать друг друга, – слава предкам, разобрались.

И через два дня пути по гостеприимной земле Ласунга мы вошли в Хопо-Ласу, центр племени, где состоялась пышная и торжественная встреча Солнцеликой и Духами Хранимой тэми Раминаганивы, а также её верных слуг. Правитель области Рамикуитаки был в роскошных праздничных регалиях: несколько ниток ожерелий из ракушек, камешков и птичьих перьев, метровый меч и солидный кинжал на поясе. Полсотни его регоев, также густо увешанных украшениями и оружием, среди которого я заметил несколько экземпляров из своей мастерской, смотрящихся на фоне заморских ножей и топоров несколько неказисто.

Присутствовали всеобщая радость и ликование. Тэми, наплевав на церемониал, бежит к стоящим на заднем фоне тёткам, обнимается с некоторыми из них, затем начинает что-то взахлёб им рассказывать. Солидные мужи, то есть я с вождями нашей армии и местный таки со своей свитой, делаем вид, что не замечаем столь вопиющего нарушения порядка проведения торжественного мероприятия по встрече подданными вернувшейся законной повелительницы. Тем более у моих папуасов все эти процедуры и формальности вокруг монархии и личности монарха не успели окончательно застыть и получить статус чего-то неизменного и обязательного.

Плохо, что продолжающая болеть нога мешала принять участие во всеобщем веселье. Я и на неизбежном пиру сидел в силу обязательств. Другие же мои бойцы оторвались по полной: регои-текокцы Вахаку сразу нашли кучу старых друзей, да и остальные из числа «макак» и сонаев быстро обзавелись местными приятелями – каждый дареой-ласунгец считал своим долгом выпить в компании славных героев, не терпящих поражений. Эхо трёх наших побед над сторонниками Кивамуя в Кехете уже докатилось сюда, успев обрасти в коротком своём пути самыми разными слухами и преувеличениями. Что до Солнцеликой и Духами Хранимой тэми, то толпа бабок, тёток и сверстниц, кудахтающих над бедной сироткой, утащила её куда-то заниматься своими женскими делами, в которые я вникал мало – как в прошлой своей жизни, так и здесь. Следующие дни Рами, считай, на глаза мне и не попадалась.

К этому времени нога перестала слишком уж настойчиво напоминать о себе, и я вновь обрёл способность трезво оценивать происходящее вокруг. И многое мне не понравилось. Например, тот факт, что меня и остальных пришедших с востока острова неназойливо оттирают от Солнцеликой и Духами Хранимой, окружённой двойным кольцом – из родственниц и служанок, а также из местных регоев и вождей. Не знаю, как вся эта публика ладила меж собой, но по части изоляции юной претендентки от чужаков из Бонхо они действовали на редкость дружно. Вожди отрядов нашей армии в свою очередь как-то сразу растеряли прежнюю борзость и стали тянуться ко мне, позабыв о недавних планах «съесть» колдуна-полукровку.

Хуже всего, конечно, было то, что ласунгцы ухитрились постоянной лестью и совместными возлияниями почти оторвать Вахаку и остальных текокцев из его старого отряда от своих товарищей по обществу «пану макаки»: простодушный великан, грозный на поле боя, был совершенного беспомощен перед собутыльниками, постоянно дующими во все уши насчёт того, какой он крутой вояка и вообще умный, щедрый и справедливый.