Хрен с Горы

– Тагор из рода Тхшелу клянётся Тхшелу-Мешшсом, – (так, по крайней мере, восприняли мои уши), – прародителем своего рода, и Ншешбу-Хшкушшсом, повелителем громов и молний и покровителем воинов, – начал в этот раз переводить Баклан, не дожидаясь окончания речи, – в том, что не причинит никакого зла или ущерба вождю Сонаваралинге и его людям как своим действием, так и своим бездействием. Ещё Тагор из рода Тхшелу клянётся, что не сбежит от вождя Сонаваралинги и его людей. Взамен Тагор из рода Тхшелу просит оставить в живых троих воинов из его отряда, которых люди вождя Сонаваралинги взяли в плен вместе с ним.

– Итуру, скажи, что я и не собирался убивать их, – ответил я и добавил, оборотясь к Гоку: – Развяжи чужаку руки. Только приставь к нему пару воинов поопытнее и держите пока отдельно от остальных из его отряда. Ну и пусть покормят и дадут напиться. И ему, и остальным троим.

А Баклан что-то совсем бледный стоит. Как бы не свалился прямо на месте.

– Всё, на сегодня хватит. Итуру, отправляйся отдыхать. Твоя рана опасней, чем казалось. Гоку, пошли кого-нибудь в Хопо-Ласу за старым Тунаки, чтобы он переводил разговоры с этим чужаком, пока Итуру будет поправляться после ранения, – распорядился я.

Разведчик-текокец тут же кликнул несколько ошивающихся поблизости бойцов: пара из них, моментально сориентировавшись, подхватила под руки моего многострадального переводчика, помогая ему доковылять до лежбища. Ещё трое, повинуясь короткому, но ёмкому распоряжению Гоку, грамотно окружили Тагора. Тузтец, как ни в чём не бывало, пошёл туда, куда его увлекли сопровождающие. Лицо лучника при этом сохраняло философскую отрешённость и полное безразличие.

Глава 15, в которой герой сначала своим колдовством наполняет боевым духом сердца своих воинов и внушает великий ужас врагам и небывалое уважение союзникам, а в конце осознаёт своё полное бескультурье

Утро было ясным, как и накануне, в день сражения. Но настроение моё отнюдь не соответствовало прекрасной погоде. Полсотни уже остывших трупов, бывших менее суток назад бойцами моего отряда, требовали погребения. За ночь к ним прибавилось ещё четверо и среди них Тоборе, сын Боре. Его тело лежало крайним в длинном ряду мертвецов. Навсегда застывшие глаза, заострившееся серое лицо – мало что напоминало теперь жизнерадостного толстяка с наследственной бегемотообразной физиономией.

Я шёл вдоль погибших: любящий увильнуть от работы рассказчик занятных историй Текоро; Тинопе, решившийся променять на войну нудную жизнь сунийца-гане; Рагилуу, дальше всех стрелявший из пращи; коротышка Паки-хики, служивший объектом не всегда беззлобных шуток со стороны товарищей. Всех уравняла смерть: бонхойцев и сонаев, ганеоев и дареоев, потомственных регоев и земледельцев, всего несколько месяцев назад влившихся в ряды «пану макаки». Облепленные мухами раны, ставшие чужими мёртвые лица – всё это несправедливо и нелепо. Но это так.

Я поймал на себе взгляд Тагора, цепкий и изучающий, когда он думает, что его никто не замечает. Тузтец благоразумно отвёл глаза. Двое «макак» маячили у лучника за спиной.

Пятьдесят четыре воина, ждущих погребения, и полсотни лежащих или едва двигающихся от ран требовали от меня чего-то особенного. Какого-то необычного колдовства. Пусть я сам не верю в магию ни на грош, но у папуасов от рождения до смерти всё было пронизано огромным количеством обрядов и ритуалов, наполняющих жизнь смыслом и дающих силы. Так что нужно извернуться и обеспечить сегодня членам славного общества «пану макаки» незабываемое шоу, чтобы всех пробрало до печёнок, чтобы завтра или послезавтра они шли в бой с ещё большим озверением, чтобы прикрывали друг друга как самих себя.

Я начал обдумывать, как бы поэффектнее обставить церемонию прощания с погибшими товарищами, дабы совместить отдавание дани памяти павшим с идейной накачкой оставшихся в строю. Однако меня самым грубым образом оторвали от сочинения речи и продумывания сопутствующих ей действий.

Заявилась делегация из доброго десятка командиров отрядов, требуя выдать на расправу пленников-лучников. Состав был отнюдь не перворазрядный – в основном предводители мелких групп ласунгцев и текокцев. Никого из людей Рамикуитаки, в том числе и Тономуя, попавшего со своей сотней под стрелы Тагора и К^о, среди них не наблюдалось.