Хрен знат 2

Пришлось опять прятаться за кустами. Сел на корточки, голову опустил — стыдно. Под землю бы провалился. А где-то там:

— Саня!

— Санёк!

В два голоса:

— Выходи-и!

Это Сасик и Быш. Валерка молчит. Не по чину ему беглецов из кустов выколупывать. Атаманское дело — общее руководство. Уж кто-кто, а он давно изучил мои заморочки. Знает что Пята далеко не уйдёт. Вот и послал подчинённых голосить по второму кругу, вдруг отзовусь?

И тут меня мысль обожгла. Какое счастье, что все они живы! И что по сравнению с ним все мои переживания и обиды! Память бы душу не беспокоила, было б совсем хорошо!

Спрыгнул я в Куксу, поднял над головой одежду и устремился туда, где слышались знакомые голоса. Сделал шаг… да как о корягу споткнусь! — ушёл с головой. Нет, правду Сасик сказал, какой-то я стал рохля. Надо будет поменьше жграть…

* * *

На опустевшем пляже подсыхала трава. Меня демонстративно не замечали. Валерка вполголоса рассказывал Музыкам устройство своей хватки, Младший Погребняков привязывал дуги, те слушали. Даже руки мне никто не подал.

— Можно мне тоже попробовать? — как о чём-то несбыточном попросил Быш.

— И мне! — дуплетом гаркнули Овцы.

— Уже не успеем! — склоняясь над крестовиной, мстительно произнёс Сасик. — Бегаешь тут, пацанов на помощь зовёшь, чтоб кое-кого не поймали да не побили, ищешь потом, зовёшь. А он себе прячется в кушерях, оби-и-иделся…

Ну-ка вас, думаю, в жопу! — снова вспылил я. Хотел уже мимо пройти, но Валерка это прочувствовал и осадил «младшенького»:

— Ну-ка, заглохни! Всё верно Санёк сделал, только побежал не туда.

Вот, всё что не он, не туда, да не так!

— Надо-то было куда? — ещё больше набычился я.

— Стой так и не шевелись! — внезапно скомандовал атаман. — Надо было ко мне бежать, — тем же тоном продолжил он, снимая с моей ноги раздобревшую от крови пиявку. — Пацаны почти рядом были. Сасик их на Плотниковой глубинке нашёл. Я тебе и рукою махал, и свистнуть хотел, да Плута побоялся спугнуть. Эх, если б ты позже чуток его перед бабами оголил…

Валерка неслышно заклокотал. У него, как у двуликого Януса, два смеха. Нарочитый, неискренний — это громкое раздельное «ха-ха-ха». И как сейчас, от души, — горловый, потаённый. Только он его достаёт лишь в исключительных случаях.

— А кто из них плут? — встрял в разговор Сасик, дождавшись, когда брат отсмеётся.

Как я только что понял, самое главное он пропустил-пробегал, и даже не подозревает, что может ожидать его в будущем.

— Оно тебе надо? — отпарировал атаман.

В присутствии чужаков ни с кем у него разговоров не будет. А Музыки, насколько я помню, не скоро ещё станут своими.

Сашка обиделся. Я занимался мокрой одеждой. Валерка тоже молчал. Восприняв момент за приглашение к диалогу, хитренький Быш попытался взять его «на слабо»:

— Так вы говорите, что здесь ловится рыба, которую можно есть? Или только для кошки?

И этот момент атаман раскусил не хуже меня:

— Откуда мне знать, что ты там ешь, что нет. Сашка вон, сало не любит. Так им теперь из-за этого кабанчика не держать?

В этом он весь. Не оставляет иных вариантов, кроме как слёзно просить и в тот же момент идёт на попятую:

— Ладно, попробуете. Только хватку никому из вас не доверю. Будете шурудить.

А им и за счастье…

* * *

Потом я стоял «на рыбе». Впервые в своей жизни — и этой, и той. Насладился моментом. Ты вроде бы вместе со всеми, и в то же время сам по себе. Над головой густые своды кустарника. Бабочки и стрекозы, как праздничные флаги расцвечивания. А где-то вдали: «плюх!», «плюх!» и голос:

— Кто ж так шурудит⁈ Надо по дну, пыром, наискосок, камни переворачивать!

В принципе, прав Валерка. Жердь, как прыгун с вышки, должна уходить в воду без всплеска. Только с первого раза это редко у кого получается. Для Музык сошло бы и так. Его не обрызгивают — уже хорошо. Но какой же, тогда он атаман⁈ Чужаков, как сноровистых

лошадей, нужно сразу брать под уздцы. Чтобы знали крепкую руку. Глядишь, на футбольном поле хозяйское копыто не подкуют…

Хватка с мой рост, запросто вырвет из рук, если её не держать в наклон. Это с берега кажется, что внизу затишок. Отсохший листок акации медленно так, неохотно, кружится в невидимом водовороте. Нет, внизу течение ого-го! Я слышу его икрами ног, вибрацией дуг, пляшущих по каменистому дну.

Валерка уже рядом:

— Ты на нижний край наступил?

Я ему:

— Тише! Всю рыбу пораспугаешь!

А сзади «гульк, гульк!» Всё ближе, всё громче. Мелкие голыши перекатываются по дну, потоки воды на спине, и в три голоса:

— Подыма-ай!

Вот черти! Чуть шурудилкой в ногу не въехали!

— Давай помогу!

Быш жилистый, длинный. Худой, как подъёмный кран. Поднял хватку и вырвал дуги из рук. А в ней — будто бы серебро закипело. Овцы в восторге: кинулись к ней с жердями наперевес. Меня и друг друга отталкивают. В воздухе не смолкает наше кубанское «гля», с акцентом на мягкое «г». Плюнул я на это мероприятие, сторонкой, сторонкой — и к берегу.

А вот там-то, как раз, полный порядок. Сасик без напоминаний побежал зачерпнуть воды в банку для рыбы. Штаны мои и рубашка развешаны по ближайшим кустам — их переносят с места на место.