Христианские древности: Введение в сравнительное изучение

Конечно, с точки зрения общей концепции истории русской культуры эти работы были несколько наивны, но ими была впервые введена в оборот такая масса доброкачественной информации, что к ней обращаются по сию пору. Сегодня мы относимся к этим текстам не столько как к исследованиям, сколько как к источникам (тем более, что многие материалы с тех пор никогда не исследовались, многие просто погибли, сами храмы зачастую разрушены или сильно перестроены, и т. д.). Однако не будем забывать, что, во многом принадлежа еще миру той древней культуры, которую они фиксировали, авторы церковно-археологических очерков глубоко ее понимали. Н. П. Кондаков, например, очень высоко ценил это «внутреннее зрение» И. М. Снегирева и других «стариков», предпочитая их более «светским» исследователям конца XIX–XX в.¹⁶

Но исторической перспективы развития церковной архитектуры «краеведы» не представляли, да в общем и не очень ею интересовались При системном описании они ориентировались в основном на декор или вторичные архитектурные признаки, именуя их сочетание «стилем». Они писали, например: «Пятиглавые церкви московские XVII столетия… разнятся одна от другой не планом, но объемом, размером и особенностями деталей и орнаментов, кои принадлежат то к стилю византийскому, то мавританскому, иногда к так называемому рококо или барокко, иногда они служат выражением русского народного вкуса Отдельные элементы могут подчас смешиваться произвольно, образуя гибрид». Они говорили о смеси ломбардского с готическим, в Сухаревой башне видели «мавританские перемычки», каким-то образом соединяли стиль «восточно-индийский» — с византийским, и т. д. «Византийскими» назывались храмы с цельным объемом, позакомарным покрытием и с одной или пятью главами на барабанах (то есть типичные для русского северо-востока с XII в. и в очень малой степени сравнимые с византийскими), а «русско-византийскими» — по сути дела все остальные, от ц. Спаса на Бору до ц. Николы в Столпах.⁷ Более профессиональным был подход архитекторов и специалистов-историков, таких как Ф. Ф. Рихтер, И. Е. Забелин и др.

2. Общество и церковные древности в середине XIX в.

Оппозиция культур

Развитие церковной археологии в России XVIII—XIX вв. шло очень противоречиво, оно ни в коем случае не может быть представлено как простое «позитивное» накопление сведений или прогрессивное развитие от незнания к знанию. На исследования религиозных древностей определяющее воздействие оказывали идеологические позиции, занимаемые государством, обществом и церковью, отношения между которыми были почти всегда драматичны. Постоянно прослеживаются несколько основных идейных позиций: скептико-нигилистическая, отрицающая всякое значение церковных (иногда и всех средневековых) древностей; конфессиональная, рассматривающая их как преимущественно служебно-литургические; «государственная», видящая в их изучении и сохранении один из элементов общей имперской политики; и, наконец, научно-аналитичсская. Соотношение их постоянно менялось. Первый подход медленно сглаживался и к настоящему времени практически исчез. Роль научного подхода, напротив, возрастала, а в советской России он претендовал на то, чтобы быть попросту единственно возможным. Конфессиональный и «государственнический» были присущи в XIX в. значительной части общества и правящим структурам; они пережили эпоху атеистических гонений и стремительно набирают силу в последние десятилетия, вступая ныне в конфликт с научным.

Рассмотрим их несколько подробнее. Важнейшим условием развития русской культуры и науки в XVIII в. был, как известно, резкий и принципиальный отказ от средневекового наследия. В XIX в. неприятие этого наследия значительной частью общества усугубилось отождествлением его не только с «невежеством» и «азиатчиной», но также с «тиранией» и самодержавием. Поэтому незнакомство русской интеллигенции (а часто и нежелание знакомиться) с памятниками средневековой Церковной культуры было по-своему логичным. Просмотрев публикации конца XVIII — первой половины XIX в., легко убедиться, что линия на упорное «невосприятие» (если можно так выразиться) всей древнерусской культуры была выражена вполне ясно. Особенно это касается памятников церковных, которые долго оценивали исключительно с позиций классицизма. (Хорошая подборка материалов: Формозов, 1986).