Христианские древности: Введение в сравнительное изучение

Древние церковные предметы начинают почитать как подлинные святыни. А. Н. Муравьев отмечает, что при освящении Гефсиманского скита в 1844 г. для него «собрано было все древнее из… Лавры, дабы благословение Сергиево, Никоново и Дионисьево видимо перешло на новое их селение в вещах непосредственно к ним близких, через самую утварь, которую освятили они своим употреблением». (Добавим, что в собственной коллекции А. Н. Муравьева хранилась масса самых настоящих, в средневековом вкусе, реликвий, привезенных им из путешествий к святым местам — камушков, растений и т. п., которые он даже решился описать в каталоге наряду с древними и новыми предметами церковного искусства: Муравьев, 1872). Подлинность, историчность героев национального прошлого даже несколько оттесняет трансцендентный смысл обычая употребления реликвий, придает ему элемент иллюстративности. Например, на литургии в Знаменском монастыре на память св. Михаила Малеина митрополит Филарет осенял крестом, вложенным в 1623 г. матерью Михаила Федоровича; в Спасо-Евфимиевском монастыре Суздаля на панихиде по князе Д. М. Пожарском архимандрит облачался в ризу, сшитую из «вкладной шубы» князя, а на аналой выносили иконы, пожалованные его родственниками. «Предстоявшие перенеслись в его время — так живо стало воспоминание!» — писал Погодин. (Цит. по: Баталов, 1998).

Конечно, это была лишь тенденция, связанная с узким кругом образованного церковного общества, близкого митрополиту Филарету — но она получала своеобразное подкрепление в развитии направления церковной и художественной, по тогдашнему выражению, археологии.

Проблемы «художественной археологии»

«Художественная археология» России выросла, как и во многих странах Европы, по сути дела, из потребности иметь надежные сведения о древней церковной архитектуре и живописи для ее воспроизведения в русле нового «исторического» стиля. С точки зрения религии, в этом не было нового — сакрализация формы как части церковного предания традиционна. Теперь эта традиция закреплялась указами.²¹ Знания из области церковной археологии почитались необходимыми для правителей государства.²² Ученые и архитекторы проникаются идеей восстановления некоего национального (то есть средневекового, допетровского) церковно-художественного архетипа. Погодин яростно упрекает художников за непонимание, «что такое Русский образ и что такое Русская церковь». Рихтер отказывается включать в свой свод памятников реконструкции и остатки зданий, не сохранившие древних элементов. Но представления о древних формах были еще весьма несовершенны. Полагали, например, что традиционность русского быта позволила сохранить неизменными черты далекого прошлого. Думали, что степень повторяемости архетипических черт в Древних храмах достаточно велика: «хотя церковь… совершенно не в древнем виде, но основываясь на сходстве между собой всех церквей XII и XIII века, можно заключить, что она была также им всем подобна…»

Первые робкие попытки создать «формулу» древней церкви опирались на немногие признаки: тип кровель, сводов; количество глав; иногда форму плана. И. П. Сахаров так описывал «древнейший византийский стиль»: «1. Храм устраивался равносторонним крестом; 2. на вершинах свода покрывалась дуговая кровля; 3. от краев кровли спускались подзоры; 4. алтарь устраивался с полукружиями; 5. стены облицовывались из белого камня». Кеппен одним из первых отметил, что устойчивый архитектурно-археологический элемент русского храма — его трехчастный алтарь («… присматриваясь к постройке старинных Греко-Российских церквей в России, замечаем… что в древнейших из оных… олтарь строился в виде трех полукружий»: Кеппен, 1822).

Среди людей образованного круга в середине века уже легко найти заказчиков, также ищущих архетипов для возрождения старины.

В. Д. Олсуфьев пишет Погодину в 1851 г.: «В московском Даниловом монастыре положены родитель мой… и бабка моя… мне желательно устроить в сей монастырь, на поминок священные сосуды с обетною подписью; затрудняясь в правильном и приличном, сообразно древним примерам, составлении оной, я решился обратиться к вам с… просьбою потрудиться написать мне таковую, которую можно бы было вырезать на поддонах потира и дискоса» (Барсуков, 1897, 507. Цит. по: Баталов, 1998). К середине века относится активизация коллекционирования иконописи и раннехристианских древностей, организация экспедиций на Афон и т. п. (см. гл. Х). Но сведений для создания архетипических серий пока еще явно не хватает. Например, для росписи церкви Спаса на Бору в средневековом духе не смогли составить программу и в конце концов ограничились заказом копий ярославских фресок.