Христианский вызов

Трудно решить, какие из прочих обвинений в адрес фарисеев восходят к самому Иисусу. Он обвиняет фарисеев в том, что хотя они отдают десять процентов от различных трав, однако игнорируют великие требования Бога о справедливости, милосердии и верности: они отсеивают комара, но проглатывают верблюда. Далее, они скрупулезно исполняют предписания о чистоте, однако сами остаются внутренне нечистыми: красивые побеленные гробы, полные костей мертвых. Далее, они проявляют миссионерскую ревность, однако губят людей, которых приобретают: прозелитов, становящихся вдвое худшими сынами геенны. Наконец, они дают деньги бедным, тщательно соблюдают часы молитвы, но такое благочестие служит их тщеславию и самовлюбленности: актер, который уже получил свою награду. Во многом обвинения, обращенные Иисусом в адрес книжников, относятся и к фарисеям: они возлагают на людей тяжелое бремя, а сами не прикасаются к ним даже пальцем. Они ищут почестей, титулов, приветствий и присваивают себе место Бога. Они строят надгробные памятники жившим прежде пророкам и убивают нынешних. В общем, они имеют знание, но не живут в соответствии с ним.

Важнее, чем эти отдельные обвинения, то, что за ними скрывается: что собственно Иисус имеет против этого вида благочестия? Иисус возвещает не то Царство Божье, которое люди могли бы создать, достичь, воздвигнуть, добиться путем точного исполнения закона и лучшей морали. Моральная сила, какого бы то ни было вида, не создаст его. Иисус возвещает Царство, которое созидается освобождающим и благодетельным действием Бога. Царство Божье — это дело Божье, его власть освобождает и благодетельствует. Иисус никоим образом не иронизировал по поводу серьезности моральных усилий. Это, правда, что он редко использует слова «грех» и «грешить». Однако он — не пессимистический проповедник, обличающий грех, подобный Аврааму из Санта Клары. Но он и не просвещенный оптимист, подобный Руссо, рассматривающий человека как благого по природе и выступающий против осознания греха и моральных усилий. Напротив: он полагает, что его противники недооценивают грех, причем двояким образом.

Их казуистика изолирует конкретный грех: требование послушания Богу расщепляется на отдельные детальные акты. Вместо ложных основополагающих позиций, основополагающих тенденций, основополагающих убеждений они говорят в первую очередь об отдельных моральных промахах. Эти отдельные акты регистрируются и каталогизируются: в каждой заповеди — тяжелые и легкие прегрешения, грехи слабости и злой природы. Глубинного измерения греха просто не замечают.

Иисус отвергает казуистику самим фактом того, что он начинает с самого корня: не только акт убийства, но гневный образ мыслей; не только акт прелюбодеяния, но прелюбодейная похоть; не только лжесвидетельство, но ложное слово. Недооцененные оппонентами грехи языка выявляются как оскверняющие человека. Он никогда не отмечает область, в рамках которой находится грех, в то время как вне ее греха не следует бояться. Он предлагает примеры, однако не определения конкретных случаев, в которых следует поступать, так или иначе. Его не интересует каталогизация грехов, даже различение легких и тяжелых, прощаемых и непрощаемых грехов. В то время как некоторые раввины рассматривали убийство, блуд, отпадение от веры, пренебрежение Торой как непрощаемые грехи, Иисус признает лишь один такой грех — против Святого Духа: непрощаемо лишь отвержение прощения.