Христианство и спорынья

Поход удался, Антиохию сравняли с землей, Иерусалим утопили в крови. Церковь радовалась, план сработал. Два следующих похода, которые христиане теперь называют «неудачными» (так как до «Гроба Господня» никто не дошел), также прекрасно исполнили свое истинное предназначение клапана и уменьшения поголовья «паствы Господней». Участники четвертого похода, об «освобождения гроба господня» уже не вспоминали, а опустошили христианскую же Византию и разграбили Константинополь. Получился неловкий парадокс — Византия, насадившая христианство на Руси, сама же пала жертвой христиан. После чего Церковь, решив что «заморских похождений» достаточно и пора бороться с врагом внутренним, в кои были определены катары, объявляет Крестовый Поход против них. Именно этот поход оставит в памяти потомков фразу папского легата папы Иннокентия III Арнольда Амальрика, ответившего на вопрос крестоносцев, как отличать еретиков от правоверных католиков: «Бейте их всех, господь на небе узнает своих!». Крестоносцы прониклись этой мудрой мыслью и только в одном городе Безье вырезали всех его жителей (от 15 до 60 тыс. — данные расходятся), большое число которых было убито прямо в церквах, а город сожгли.

Такой массовый геноцид был вызван тем, что катары покусились на самое святое для Церкви и стали популярны в народных низах. «Среди бедняков было много таких, которые умирали с голода и которых приводили в ужас и возмущение несметные богатства церкви» — писал современник, Монет из Кремоны. Поскольку христианство изначально также вышло «из отбросов», Церковь испугалась повторить судьбу тех, кого когда-то уничтожила она, и Собор пообещал отпущение грехов на два года всем участникам похода и «вечное спасение» тем, кто погибнет в борьбе.

После альбигойцев будут поголовно истреблены фризско-штедингские крестьяне, отказывающиеся платить церковную десятину, будет «вычеркнутый из списков» позорный «Детский Крестовый Поход» 1212 года. Станет ли в Европе жизнь лучше? Жак ле Гофф приводит выдержки из хроник на эти года:

1223 год: «Были сильные заморозки, которые погубили посевы, от чего последовал великий голод во всей Франции». В том же году: «Очень жестокий голод в Ливонии — настолько, что люди поедали друг друга и похищали с виселиц трупы воров, чтобы пожирать их». В 1235 г., согласно Винценту из Бове, «великий голод царил во Франции, особенно в Аквитании, так что люди, словно животные, ели полевую траву. В Пуату цена сетье зерна поднялось до ста су. И была сильная эпидемия: „священный огонь“ пожирал бедняков в таком большом числе, что церковь Сен-Мэксен была полна больными». 1263 год: «Очень сильный голод в Моравии и Австрии; многие умерли, ели корни и кору деревьев».

По учению итальянского богослова Иоахима Флорского (1132–1202 гг.) после 1260 года «нечестивые будут стерты с лица земли», начнется идеальная «эра святого духа — царство мира и правды на земле».

Но жизнь никак не хотела слушаться богослова. Иисус, казалось, отсиживался в своем царстве, которое «не от мира сего» и вовсе забыл своих почитателей. В1277 году «в Австрии, Иллирии и Каринтии был такой сильный голод, что люди ели кошек, собак, лошадей и трупы». В 1286 году по причине сильного голода Парижский епископ разрешил беднякам есть мясо во время Великого поста. Для христианина есть мясо в Святой Пост — грех страшный, но что делать, если неурожай и хлеба нет? И все же звучит все это как-то странно — а мясо то откуда возьмется? Разве что, как и раньше…

Они даже откапывали недавно погребенные трупы. Редкие оставшиеся в живых животные, бродившие без пастухов, подвергались меньшей опасности, чем люди. В Турню (город во Франции) некто посчитал возможным дойти до конца в этой ужасной логике: этот человек стал продавать на рынке вареное человеческое мясо. Правда, такое оказалось уже слишком: его схватили и сожгли живьем. Страшный товар закопали в землю; какой-то голодный раскопал его и съел, однако, обнаруженный на месте преступления, был также схвачен и сожжен.

Наглядной иллюстрацией европейской жизни может служить демографическая ситуация. «Отметим, что число европейцев начала ХIV в., по максимальной оценке, было чуть выше, чем в конце II в., в эпоху римского процветания», — пишет Жак ле Гофф. То есть за более чем тысячу лет население Европы осталось практически таким же.