Христианство и спорынья

Средневековый Запад — это прежде всего универсум голода, его терзал страх голода и слишком часто сам голод. В крестьянском фольклоре особым соблазном обладали мифы об обильной еде: мечта о стране Кокань, которая позже вдохновила Брейгеля. Но еще с ХIII в. она стала литературной темой как во французском фаблио «Кокань», так и в английской поэме «Страна Кокань». Воображение средневекового человека неотступно преследовали библейские чудеса, связанные с едой, начиная с манны небесной в пустыне и кончая насыщением тысяч людей несколькими хлебами. Оно воспроизводило их в легенде почти о каждом святом, и мы читаем о них чуть ли не на любой странице «Золотой легенды». Чудо св. Бенедикта очевидно: «Великий голод свирепствовало всей Кампаньи, когда однажды в монастыре святого Бенедикта братья обнаружили, что у них осталось лишь пять хлебов…

Но у нищего народа не было и этих пяти хлебов на «клонирование». А если бы и нашлись, то им пришлось бы убедиться, что Христос действует только в библейских сказках. Чудеса закончились в сказаниях евангелистов. Христос больше не работал.

Чем же питались эти люди? Что за эпидемии «огненной чумы» упоминаются из года в год в хрониках? Питались, конечно, в основном хлебом (забудем на время о каннибализме), только вот каким хлебом?

Чтобы увеличить объем муки или отрубей, к ним старались что-нибудь подмешать, например белую глину, разновидность каолина, и тогда голод сменялся отравлением. Бледные и исхудалые лица, вздутые животы, груды трупов, которые уже не было сил хоронить по одному и которые накапливались «до пяти сотен и более» и затем сваливали, нагими или почти нагими, в огромные общие ямы…

Или же устами хрониста-очевидца:

В округе Макона творилось нечто такое, о чем, насколько нам известно, в других местах и не слыхивали. Многие люди извлекали из почвы белую землю, похожую на глину, примешивали к ней немного муки или отрубей и пекли из этой смеси хлеб, полагая, что благодаря этому они не умрут от голода. Но это принесло им лишь надежду на спасение и обманчивое облегчение. Повсюду видны были одни лишь бледные, исхудалые лица да вздутые животы, и сам человеческий голос становился тонким, подобным слабому крику умирающих птиц.

На фоне нескончаемого голода, эпидемий «злых корчей» или «огня Святого Антония» и затиханием Крестовых походов появляются новые «клапаны выпуска безумия» — флагелланты-самобичеватели, пляски Святого Витта, конвульсионеры и т. д. Набирает обороты декларированная в 1215 году Инквизиция. Первоначальное преследование еретиков плавно переходит в охоту на «ведьм», «оборотней», всех других, «одержимых бесами» и «совокупляющихся с дьяволом», и, в полном соответствии с христианской логикой, закономерно заканчивается судами над кошками, коровами и свиньями. Горящие на кострах Инквизиции обвиненные в сношениях с дьяволом кошки — вот истинное отражение христианской средневековой ментальности, продолжающей добрые традиции вызова колокольным звоном на церковный суд червей и гусениц, опустошающих поля.

* * *