Христианство. Католичество. Реформация

В заключении хотелось бы отметить: в какой-то степени к Реформации можно было отнести даже литургические реформы патриарха Никона в XVII веке. В любом случае, для такого «широкого» понимания Реформации надо найти некие «ключевые слова» или определить «главные понятия». Для протестанта они оказались бы немного иными по сравнению с католиками или православными. В других случаях мы могли бы заметить и много общего.

Глава VI Некоторые определения сущности Реформации

Истинная реформация – это движение Духа от внешнего к внутреннему, – чтобы подчинить внешнее…

(1) «С Реформацией – писал в начале 40-х XX века Дитрих Бонхёффер – раскололось единство веры. Не потому, что так хотел сам Лютер. Для него самым главным было истинное единство Церкви. Но он под влиянием силы библейского слова познал то, что единство Церкви основано только во Христе, живущим в Своем Слове и Таинстве; единство не может быть основанным на политической власти. Тем самым Лютер сокрушил то устройство Церкви, которое было основано на Римской традиции. Только такой папа, который безоговорочно подчинился бы слову Библии, мог бы и стать пастырем объединенного Христианства. Но поскольку папа, привязанный к традиции, не мог подчиниться такому требованию, из-за этого и разрушилось единство христианское. Поэтому corpus christianorum (тело христиан) разделяется на свои истинные части: на Тело Христово (corpus Christi) и на мир. В Своей Церкви Христос управляет не мечом, а только Своим Словом. Единство веры находится только под истинным Словом Иисуса Христа»[101]. – Так о месте и значении Реформации говорит один из святых и самих известных мыслителей XX в.

Как было уже отмечено в другом разделе нашего исследования, к прямым мотивам Реформации невозможно отнести такие упрощенные и исключительные определения, как «раскол» или просто «критику» устоев средневековой Церкви. В кратком, но по сути глубоком предисловии переводчик и комментатор трудов Лютера Ю. А. Голубкин отмечает:

«если целью реформы является улучшение, совершенствование старого ради его жизнеспособности в изменяющемся мире, то Реформация ставит своей целью разрыв со старым, разрушение старого и созидание нового»[102].

С другой стороны, любое определение Реформации, выраженное нами одним словом, таило бы в себе некий узкий подход анализа. Говоря о Реформации, старая латинская поговорка подходит, как никогда: omnis definitio periculosa est[103]. Более того, любые упрощенные характеристики, состоящие из одного или двух слов (например, Реформация – это «раннебуржуазная революция») в то же время не могли бы выразить сущности и всего Христианства как религии. То же самое можно утверждать, говоря, например, о православии или о католицизме.

Ясно, – в этом мы уже смогли убедиться, – поводы и мотивы для Реформации были разными. Они включали как чисто духовные, так и политические, национальные, вполне возможно, и корыстные интересы. К тому же, «романтическое, идеализированное представление о любом реформаторе, прибывающем в город проповедовать Евангелие и немедленно склоняющем жителей к принятию Реформации, – отмечает проф. Мак-Грат, – должно быть оставлено как нереалистичное»[104]. Вообще, любой факт в истории получает свое истинное значение и свое место гораздо позже – с определенного расстояния, – подобно картине художника. Любая картина с расстояния смотрится лучше. После пяти векового пути и у нас выводы о Реформации могут оказаться более объективными, по сравнению с более ранними. Некоторые взгляды, из-за которых тогда раскололось земное, видимое единство Церкви, сегодня могут оказаться нелогичными и нелепыми.