Христианство. Католичество. Реформация

Достаточно хорошо сохранившиеся архивные материалы о событиях Реформации свидетельствуют: дело Евангелия вокруг Лютера и его эпигонов в те времена было вплетено в политическое положение римско-германской империи, включая как отношения Папской курии с Карлом V-м, так и реальную опасность вторжения турок в Европу. Подобное положение дел между Евангелием и политикой наблюдается и в Швейцарии. Сам Цвингли оказывается во главе не только церковно-реформаторского движения, но и политического. По сравнению с Лютером, с его «ожидающей» и «послушной» позицией по отношению к светским властям, Цвингли самым конкретным образом желает объединить усилия в пользу Реформации. Он для этого тесно сближается как с советами швейцарских городов, так и с их войсками. Прямо скажем: он мечтает о победе Реформации даже во всей Европе(!). Факт смерти на поле боя при полном вооружении (1531 г.) подтверждает не только радикальность швейцарского реформатора, но и глубокие разногласия с Лютером – вождем более умеренных преобразований.

Кальвин уже принадлежит ко второму поколению реформаторов. Во время проведения реформ в Женеве он прибегает к еще более изощренным методам. Огромная систематическая работа над «Наставлениями в христианской вере» и многими другими духовными вещами, включая обширную переписку, ему, все-таки, не мешает быть прямым инициатором вытеснения старого про-базельски настроенного городского совета. – Он ведет постоянную, жесткую борьбу со своими оппонентами[105], а также учреждает некую «полицию нравов» в лице старейшин, запрещающую народу г. Женевы не только пиво, но и танцы. Все это совершается Кальвином «во славу Божию». Однако вряд ли такие методы распространения Реформации имеют связь с умеренными настроениями лютеранства: согласно Лютеру, в делах веры и совести необходимо действовать «лишь проповедью Слова Божьего».

Правда, и тут можно найти две оговорки. Первая связана с общим сознанием людей «темного средневековья»: то, что современному человеку кажется страшным и нелепым, в XVI веке считается еще как бы вполне «нормальным». Вторая оговорка могла бы относиться и к немецкой Реформации: в тех землях Германии, где победило лютеранство, люди других убеждений – католики, меннониты, баптисты – нередко, по желанию местных князей, были вынуждены покидать свои родные края и переселяться в чужие[106].

Третья яркая личность уже упомянутая ранее, – король Англии Генрих VIII. Будучи монархом, он действует еще более радикально, так сказать, в тесном переплетении своей личной жизни с общественной. Ясно одно, подобных примеров из той далекой поры религиозных войн достаточно как на стороне протестантства, так и католичества. Их мы можем отнести к личным, политическим и социальным факторам. Они могут быть дополнены чисто человеческими интересами, особенностями и слабостями. Однако такие примеры не могут выразить сути Реформации как таковой. Например: многое в поведении английского короля Генриха VIII похоже на поступки германского императора Генриха IV, когда он еще в XI веке выступает против папства по вопросу инвеституры и самовольно поставляет епископов, обойдя Римскую курию.

(2) Другой комплекс, вокруг которого мы могли бы определить сущность Реформации, мог быть связан с

а) «разрывом средневекового церковного символизма»,

б) с упразднением т. и. «злоупотреблений» в Церкви.

К «злоупотреблениям» AB относит: отказ причащать мирян в двух видах, запрет брака, посты, монашество[107], почитание святых, икон и реликвий, полномочия епископов вмешиваться в чисто светские, политические дела.

Перечень можно было бы продолжить и некоторыми другими пунктами. Однако вряд ли такая совокупность отрицания всех обычаев, традиций и т. и. «злоупотреблений» могла бы выразить сущность протестантизма как нового духовного движения. У нас просто создалось бы впечатление о протестантстве как все «отрицающем принципе». К тому же, многое, что во времена Лютера, Цвингли и Кальвина считалось «противоречивым» Евангелию, сегодня и протестантами воспринимается по-другому.

Так, обычай причащения под одним видом хлеба возник еще в те времена древней Церкви, когда служители, чаще всего тайком, в темницах, причащали будущих мучеников и свидетелей. Такой вид Причастия был практикуем и в Средние века, поскольку боялись разливания вина при неосторожном обращении мирян. Вообще, до Реформации бытовало мнение, что в истинной Плоти Спасителя и в таком случае присутствует его кровь!

Далее. Безбрачие, например, можно было прямо отнести к текстам Евангелия[108], к образу жизни самого апостола Павла[109]. Посты – тоже к Евангелию[110]; монашество – к образу жизни Христа и Его учеников время от времени удалиться от мира и толпы для молитвы и духовного осмысления[111].