Христианум Империум, или Ариэля больше нет. Том III

Северин, смущаясь, рассказал Эрлеберту о том, какой разговор у него состоялся с преподавателем. Его самого этот разговор не столько обрадовал, сколько смутил. На уроках политологии он привык чувствовать себя полным дураком, и вдруг оказывается, что преподаватель, который вообще не должен был его уважать, счёл его достойным стать соавтором учебника по своему предмету. И во всех его неуспехах, оказывается, виноват не он, а преподаватель, который сам же это и признал. Как ему к этому теперь относиться? Как выглядит ситуация со стороны? С Эрлебертом они почти не разговаривали, принц был вполне доброжелателен и нисколько не высокомерен, но всегда держал дистанцию и лишнего слова от него было не услышать. Но на сей раз Северин счёл возможным поделится с принцем своим потрясением, потому что больше было не с кем. Эрлеберт выслушал его внимательно, ни разу не перебив, а потом с мягкой улыбкой сказал:

– Наш политолог – настоящий рыцарь.

– Да он вроде не рыцарь, человек гражданский, из академической среды, как он сам сказал.

– Нет, уверяю тебя, он настоящий рыцарь, хотя и не военный. Он отреагировал на ваше с ним взаимное непонимание с истинно рыцарским благородством. Он мог бы обвинить тебя в полной неспособности к своему предмету, но вместо этого он стал искать проблему в себе и пришёл к выводу, что плох не ученик, а учитель. Отчасти это, видимо, так и есть, хотя главная проблема в том, что у тебя совершенно не развито абстрактное мышление, а оно или есть, или нет, и тут уж ни один преподаватель не виноват. Но похоже, он прав в том, что политологию стоило бы преподавать, как науку более земную, конкретную, менее абстрактную, это всё же не философия.

– Никогда не смогу понять тебя, Эрлеберт. Ты рассуждаешь так, как будто тебе лет сорок.

– У принца нет возраста, дорогой Северин, – грустно улыбнулся Эрлеберт. – Меня с пелёнок готовили к управлению, вложив в это столько усилий, что даже полный остолоп, окажись он на моём месте, и то начал бы кое-что понимать в политике. При чём мой главный учитель политологии был практиком, а не академиком, так что, проштудировав учебник нашего славного академика, я-то как раз нашёл для себя много нового, он помог мне некоторые вещи в голове по полочкам разложить. Это хороший учебник, хотя, наверное, и правда недостаточный.

– Кто же был твоим главным учителем политологии?

– Отец. Император. Он постигал эту науку на практике, и если бы не постиг в достаточной мере, страна давно бы уже развалилась. Для меня политология – это история моей семьи. Точнее – история династии.

Лицо юного принца вдруг стало суровым, он замолчал, похоже, не имея желания продолжать этот разговор. Северин почувствовал, почему принц замолчал. Мысли и чувства наследника принадлежали другому миру, о котором сын кузнеца не имел ни малейшего представления. В мире верховной власти по-другому думают, иначе чувствуют, и отношения между собой у тех людей непостижимы для простецов, потому что там живут люди иного качества. За время обучения в Орденсбурге Северин начал чувствовать, что качество его личности понемногу меняется, теперь он имел реальную надежду стать рыцарем, но одно дело рыцарь, и то ещё сильно недоделанный, а совсем другое дело принц. Северин не стал бы продолжать этот разговор, но принц продолжил его сам:

– Знаешь что, я пожалуй поговорю с отцом, попрошу, чтобы он с тобой встретился и дал пару уроков практической политологии. Я ни разу ни за кого не просил отца, так что, полагаю, он не откажет.

– Не думаю, что это возможно, – Северин чуть ли руками не замахал. – Только императору и дела, что с двоечниками заниматься.

– Ты не знаешь императора. Он явно не сочтёт мою просьбу пустяком. Ведь речь идёт о будущем империи.

– А какое отношение имеет моя скромная персона к будущему империи?

– Предоставь судить об этом императору. Даже если он не выполнит мою просьбу, то во всяком случае не сочтёт её глупой.

Через три дня Эрлеберт подошёл к Северину:

– Я поговорил с отцом. Тут вот какое дело. Он сейчас раз в неделю встречается с одним молодым историком, Робером…

– Это мой друг! – выпалил Северин.

– Тем лучше. Так вот. Отец приглашает тебя на его очередную встречу с Робером, там как раз речь пойдёт о политике. Посидишь, послушаешь. Потом сможешь задать вопросы, если таковые возникнут. Император, конечно, не будет читать тебе лекций, но на вопросы ответит, а может быть и сам о чём-нибудь спросит.

– Каждое слово императора драгоценно. Если он скажет мне всего десять слов, они могут перевернуть всю мою жизнь.

– Правильный настрой, – рассмеялся Эрлеберт. – Но не переусердствуй с изъявлением верноподданнических чувств. Отец не любит, когда перед ним заискивают.

– А я даю повод подозревать меня в склонности к подхалимству? – спина Северина выпрямилась, в глазах блеснула сталь.

– Нет, конечно, нет, мой дорогой рыцарь, – улыбнулся Эрлеберт. – Моё предупреждение было совершенно излишне.

– Я не рыцарь.

– Ты рыцарь, дорогой Северин. Дело не в посвящении. В рыцари посвящают только тех, кто уже является рыцарем.